Речь шла о держателях «общаков». Они жили в очень хороших условиях, имели прекрасные квартиры, считались гражданами вполне благонадёжными со стороны закона, охранялись одним, или несколькими высокими покровителями. И что самое удачное, об их подпольной сущности знало очень малое количество людей. То есть убираешь эту цепочку из преступников, в том числе и покровителей — и вуаля, пользуйся всем, что они успели собрать, подгрести под себя и награбить.
Вот и пришлось Киллайду потратить немалое время, проверяя эти цепочки и прикидывая, кого убрать в первую очередь. А дни-то летели, жить где-то следовало, хоть и с минимальными удобствами. Так что пришлось воспользоваться студенческим общежитием, которое выделялось «по закону» всем приезжим студентам. Другой вопрос, что при подаче заявления сразу нагло отвечали «Мест нет!» А если и будут, то лишь в комнатах для шести человек. Речь и предоставление целой комнаты для пары — вообще считалась кощунством. Если и проживали в общежитии такие счастливчики, то только семейные пары, учащиеся последних курсов, с детьми, да с большим блатом.
Мемохарб в блате не нуждался. Да и до начала занятий ещё оставалась масса времени, не все студенты собрались и рвались заселяться. Так что, соответственно надавив на коменданта общежития, да ещё на парочку человек администрации института, Шульга и Бельских таки вселились в отдельную комнату. Пусть и с огромным скрипом. Пусть маленькую. Пусть и временно. Но факт оставался фактом: теперь Александр мог спокойно оставлять свою любимую Настеньку в защищённом (сравнительно) месте, а сам преспокойно заниматься своими делами.
Дела предстояли сложные, и одного помощника, Петра Ярового, катастрофически не хватало. Пришлось в гуще уголовных элементов отыскивать пятерых негодяев и жёстко их «программировать» на полное подчинение. Типов этих Киллайд выбирал по принципам «кого не жалко!» и «Горбатого могила исправил!». Ещё они обладали незаметной внешностью, при которой терялись в серой массе из двух человек. Да и после того, как они отработают своё, их предполагалось с толком пустить в расход. Пусть в самоубийственном нападении или в банальной драке уничтожат наиболее мешающих преступников из сонма представителей власти.
Конечно, это действие выглядело кощунственным в плане морали, но удивляться нечему: прагматичный пьетри — во всей красе.
Вот эта «бравая пятёрка», да Петька и были направлены на тотальную слежку за конкретными людьми. Да и сам Киллайд не позволил себе ни минуты бесцельного отдыха. И уже по итогам дополнительного расследования стал выбирать для своей семьи место предстоящего жительства.
К сожалению самый «богатенький буратино», предполагаемый для устранения, оказался слишком известен в узких кругах. Да и прикрывало его сразу два генерала, затаившиеся в недрах МВД. Убирать всех и срочно — выглядело бы нерационально, подозрительно и не в тему. После такой шумной экспроприации отбитая квартира зависла бы на учёте сразу в нескольких контролирующих структурах.
Второй кандидат оказался слишком известным в данное время стоматологом. Кто к нему только не ходил лечиться в устроенный дома роскошный кабинет. И хотя такой врач никак не заслуживал дальнейшей жизни, пришлось отложить его экзекуцию-наказание на неопределённое время.
А вот третий держатель воровского общака — выглядел предпочтительно со всех сторон. Разве что сокровищ при нём ожидалось найти не много. Но тут уж, как говорится, с паршивого жулика — хоть чего-нибудь на миллион. Плюгавый инвалид, ходящий на костылях, но при этом сумевший сохранить за собой многие предвоенные привилегии. Потому что тогда он был весьма известным инженером, трудящимся на ЗИЛе. Да и до сих пор умудрялся давать весьма ценные рекомендации своим бывшим коллегам. Ему даже предлагали вернуться на работу, несмотря на его инвалидность и суля немалую зарплату.
Но этот хитрый инженер словно предчувствовал впереди вторую волну репрессий. Словно предвидел, что в 1950 году главный конструктор завода, другие инженеры и рабочие, всего 48 человек, из них 42 — евреи, были обвинены во вредительстве, 14 из них были расстреляны. Да и зачем ему было впахивать в поте лица, рискуя и ублажая парторга или представителя особого отдела? Коль у него под руками оказались на хранении средства многочисленной уголовной группы? А быть у колодца, да не напиться? Вот он и жил, скромно так, пристойно, выделяясь из толпы разве что отличной трёхкомнатной квартирой. И почти никто не помнил, что этот инженер некогда сидел за убийство, а потом ещё прославился прозвищем Ручка. Ибо свои жертвы убивал специально выгнутой и остро заточенной ручкой от чайника.
Вот на этого Ручку и направил Киллайд всё своё внимание, и своей созданной ватаги зомбированных уголовников. Целая неделя ушла на выслеживания, дознания и подготовку. А в один прекрасный день к бывшему инженеру-инвалиду на его квартиру въехала скромная молодая парочка начинающих студентов. Якобы дальние родственники. А может и не дальние? Но уж слишком сердечно их встречал растроганный хозяин квартиры. Наверное не любил жить в одиночестве, а обитавшая у него какая-то приживалка за несколько дней до того сбежала в неизвестном направлении.
Окончательная прописка с полной регистрацией прошла как по маслу и новенькие вселенцы стали постепенно обживаться. А к концу августа и сам дядя Ручка навострился в тёплые края. Обошёл всех соседей, приговаривая и поясняя:
— Ногу крутит к непогоде — спасу нет. Да и печень пошаливает… Вот поеду в Кисловодск на воды, лечиться буду. А может ещё на какой иной курорт прорвусь?..
Уж куда он там прорвался и как, сложно сказать, но письма от него, пусть и коротенькие, приходили регулярно ещё долгие годы. А в них было обращение к Александру Шульге «сынок». Что позволяло парню всегда говорить о своём благодетеле с искренним чувством благодарности. Ну ещё бы! Квартирка-то досталась в наследство великолепная. Ещё и с кучей золота, драгоценностей, валюты и советских дензнаков. Только и оставалось молодым жить-поживать, да детей наживать. Ну и своими делами заниматься, не забывая про учёбу. В общем, мемохарб с любимой женой хорошо устроился, грех жаловаться.
А чуть позже и Петра Ярового в том же доме устроили, сняв для него скромную комнатку, небольшую, зато отдельную. Хозяева там оказались не просто добрые, неназойливые и сердечные, но и с удовольствием выполняли многочисленные, посильные для них поручения. Две женщины, вдовы, с одной фамилией Еланцевы. Да и не только они старались угодить молодой паре. Киллайд не ленился, улучшая свои умения ежедневно, разрабатывая силу мысли. Старался каждого встречного приветить, пожать руку, поинтересоваться здоровьем, ну и попутно запрограммировать на роль «добровольного» помощника. А то и ярого соратника «сотворить», если кто деятельный или полезный попадался.
Зато со временем вокруг парочки оказалась воздвигнута стена прочной защиты, сердечного умиления и добрососедских отношений. Ну а Настеньку вообще все были готовы на руках носить, выполняя её малейшую прихоть. Чиновники жилкоммунхоза — держали рубежи обороны на дальних подступах, не допуская даже намёка на любые проверки, сомнения или составления списков неблагонадёжных. А жестко прирученный участковый со товарищи, охранял обозначенный дом лучше, чем свою собственную обитель. Всё жульё по окрестностям вывели, впору было вообще оставлять квартиры незапертыми.
