Он переписал не больше двух абзацев, когда в кабинет вошёл Энтони.
— Ты почему так рано? — поинтересовался брат. — Глазам своим не поверил, увидев свет в твоих окнах.
Сказать ему про реферат — засмеёт.
— Надо поработать с кое-какими бумагами, — ответил Ян, придав лицу беспристрастное деловое выражение.
— И какие же это бумаги потребовали заглядывать в учебник по магическому этикету? — глазастый Энтони всё разглядел.
Прятать листы уже не было смысла. Его взгляд пробежался по заголовку.
— Реферат?! — брат раскатисто расхохотался. — Догадываюсь, для кого.
— Смейся, смейся. Лучше бы помог. Помнится, у тебя по магическому этикету была пятерка?
— Нет, братишка, это теперь твой крест. Писать для невесты рефераты.
Он ещё долго потешался. На все лады:
— Рад за тебя, Ян. Правда, очень рад. Вижу, что у тебя всё серьёзно, раз дело дошло до рефератов, — тут брат не преминул снова улыбнуться. И снова посерьёзнев, добавил: — Тем более, землянка того стоит.
Слова прозвучали как благословение. Яна проняло. Захотелось задать брату встречный вопрос. Они долго не касались этой темы. Ян знал, что Энтони больно. Несмотря на постоянную внешнюю весёлость, в душе не так всё безоблачно. Не хотелось бередить ему рану. Но сегодня Ян почувствовал острую необходимость спросить.
Он не назвал имени, но брат поймёт, что вопрос о Габриеле.
Глава 43. Не расслабляйсяОльшанский прихрамывая зашёл на веранду, где им с дочерью накрыли завтрак. Злата уже была за столом. Он всеми силами старался ступать бодро, чтобы у малышки не было повода для беспокойства, но она, конечно, всё равно обратила внимание на его нетвёрдую походку.
— Папа, что с твоей ногой? — медовые глаза смотрели встревожено.
— Упал неудачно, — невозмутимо ответил он, пристраиваясь на стул, что, кстати сказать, было в теперешнем его положении задачей непростой, потому как болела у него не только нога, но и то место, на котором сидят.
Сегодняшней ночью во время разговора с Корнелией под ним неожиданно развалилось кресло, в результате чего он ушиб пятую точку. Надо признать, поездка вообще была абсолютно бесполезной. Корнелия его провела, ведьма! Ален ведь действительно надеялся, что есть способ усмирить свою магию, без принуждения дочери к браку.
Он передумал неволить свою дерзкую девочку. Пусть учится, взрослеет, пусть влюбляется. Пусть придёт к мысли о браке сама, пусть выберет того, кого посчитает достойным. Она землянка. Ален успел смириться, что её выбор не обязательно понравится ему. Но он хотел бы видеть в её глазах счастливый блеск, когда на свадебной церемонии будет вести её через праздничный зал к жениху, поджидающему её у брачной арки. Он надеялся, что к тому времени его девочка признает в нём отца. А шалости магии — чёрт с ними. Ален уже где-то и привык к ним.
— Папа, осторожно, на тебе оса, — вскрикнула Злата. — Прямо на носу.
Ольшанский только отмахнулся. Ужалит, так ужалит, дьявол её бери. У него в последние дни было столько поводов для радости, что он научился не обращать внимания на мелкие и крупные напасти.
Ален всегда мечтал, чтобы у него было много детей. Он видел себя отцом большого семейства. Представлял, как по утрам все будут собираться за одним столом, завтракать, рассказывать, как прошёл предыдущий день и строить планы на текущий. Ален не журил бы их за шалости, и щедро поощрял любые успехи. Уж он мог бы позволить себе баловать их. Какого чёрта Ален полжизни провёл без отдыха и продыха, без отпусков, без передышки — работа и работа. Не для того ли, чтобы обеспечить счастье многочисленных отпрысков? Но слабое здоровье жены помешало исполнению его желаний. Единственная отрада — его златокудрая малышка Златочка. Он уже смирился, и вдруг узнаёт, что у него есть ещё одна дочь. Сразу почувствовал себя в два раза богаче. Но сюрпризы на этом не закончились. Возможно, у него есть ещё и сын. Алена распирало разбухшее, разросшееся, гордое отцовское чувство. Трое детей! А сколько будет внуков!
Оса настырно ползала по носу, Ален машинально отмахивался, улыбаясь своим мыслям. Правда, радость его могла оказаться преждевременной. Насчёт сына было до конца непонятно. Там, в комнате сторожевой башни, после того, как они с Лайлитой столкнулись лбами, она рассказала ему, что случилось девятнадцать лет назад.
Начало рассказа не было для Ольшанского приятным. Лайлита поведала, что категорически не собиралась связывать свою судьбу с Аленом, у неё и без того были прекрасные перспективы в своём мире. Но незадолго до родов, повинуясь странному порыву, она снова посетила мир Алена. Потом корила себя за глупость. Она нашла Ольшанского женатым на другой. Новобрачный казался совершенно счастливым. Естественно Лайлита даже не стала показываться ему на глаза. Для неё это было сродни унижению. Она решила тут же вернуться в свой мир. Но сил на возвращение не было. Магический резерв был на нуле. И прежде чем он восстановился, начались роды — преждевременные. На месяц раньше срока.
Лайлита попросила пристанища в сторожевой башне Вилзорта. Там у неё и приняли роды. Процесс был тяжёлым. Чтобы избавить от мучений, ей дали снадобье, отключающее чувства. Тело всё сделало само. Когда Лайлита очнулась, её поздравили с рождением сына. Она назвала его в честь настоятеля башни. Пару дней она восстанавливала силы, а потом вместе с малышом вернулась в свой мир.
Ален и Лайлита провели бессонную ночь в башне — вместе думали, как объяснить, что у Ольшанского нашлась ещё и дочь, ровесница сына Лайлиты. Девятнадцать лет назад у Алена не было другой женщины, кроме неё. Тогда, выходит, что? У неё родилась двойня, но кто-то забрал девочку и спрятал в земном мире? Или у Лайлиты родилась только девочка, и её подменили чужим мальчиком? Зачем и для чего? Алену больше нравился первый вариант, потому что это означало, что Вилзорт — его сын.
Ольшанский нанял лучших детективов, чтобы узнали, что же всё-таки произошло в сторожевой башне девятнадцать лет назад. Он надеялся, что они быстро сделают свою работу. Ален не поскупился насчёт вознаграждения. Когда у него будут все факты на руках, он соберёт их всех — трёх своих детей, за одним столом, чтобы познакомить. А дальше будет всё, как в его мечтах — семейство в полном сборе с ним во главе. Ещё бы дождаться внуков.
Ален так погрузился в приятные раздумья, что не заметил, как крякнул от удовольствия. Кажется, вслух. Злата вскинула на него глаза, которые до этого что-то разглядывали в тарелке. А что там разглядывать? Опять к еде не притронулась.
— Девочка моя, может, закажем блинчики с брусникой?
В детстве она их так любила, что даже если не здоровилось, не отказывалась.
