Они прошли во двор. Дождь усилился. Несмотря на тревогу, Джиневра не могла не восхититься красотой и величием здания, стоявшего на северной стороне двора. Потрясенная, она остановилась и залюбовалась им, не замечая Хью, дергавшего ее за руку. Сильнее всего ее поразили отделанные позолотой астрономические часы[15]над аркой, через которую они вошли.
– Какое великолепие! – восторженно проговорила она.
– Да, – согласился Хью. – Утверждают, что Хэмптон – любимый дворец короля. Пошли, нам надо спешить.
Они прошли во дворец и повернули в длинный коридор. Вдоль стен стояли мужчины и женщины – казалось, они здесь так давно, что уже успели прирасти к полу. Это были просители. Когда мимо них проходил человек, чья одежда и манеры свидетельствовали о его высоком ранге, они начинали что-то выкрикивать и тянули к нему руки, пытаясь ухватить за рукав.
– Что они хотят? – Увиденное рассмешило Джиневру и одновременно вызвало отвращение.
– Это приемная канцлера. Они подают ему прошение, чтобы исправить какую-то несправедливость в суде или решить спор, просят дать им какое-нибудь преимущество, – ответил Хью.
– А почему вы сами не обратились к канцлеру с прошением? – спросила Джиневра, помня о документе, лежащем в кармане плаща. Этот документ отказывал Хью в праве на спорную землю. Если бы они решили этот вопрос в канцлерском суде, возможно, она бы не стояла сейчас здесь.
– Если бы я считал, что от этого будет польза, я бы так и поступил. Но после смерти Томаса Мора канцелярию канцлера снова поразила коррупция.
– Разве подобные речи не считаются государственной изменой?
– Вполне возможно.
– А вы предупреждали меня, что я должна быть осторожной.
– И сейчас утверждаю это. Что же касается меня, Джиневра, то я стою на более твердой почве, чем вы.
Джиневра ничего не сказала. Она шла рядом с ним, крепко держа его за руку. Он повернул в следующий коридор, тоже забитый просителями, и решительным шагом направился к двойной двери в конце. Возле двери стояли два церемониймейстера в красных бархатных кафтанах, отделанных темным мехом.
– Хью де Боукер, – коротко представился Хью. – С леди Джиневрой Мэллори. По вызову короля и лорда – хранителя печати.
Секунду Джиневре казалось, что церемониймейстер откажется впустить их. На его надменном лице не дрогнул ни один мускул. Но тут он встретился взглядом с Хью, и все изменилось: он поклонился, стукнул церемониальным посохом по полу и скрылся за дверью.
Джиневра почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она вцепилась в руку Хью и попыталась унять предательскую дрожь. Хью накрыл ее руку своей.
Церемониймейстер вернулся:
– Лорд – хранитель печати будет рад видеть вас в три часа. Сейчас два.
– Тогда мы подождем, – спокойно проговорил Хью. – Проводите нас туда, где мы могли бы отдохнуть.
Церемониймейстер фыркнул и указал рукой на небольшую дверь.
– Подождите там, милорд. Вас пригласят.
– Благодарю. – Хью проводил Джиневру в тихую и спокойную комнатку. Те, кто был в коридоре, проводили их завистливыми взглядами.
Однако всего через пятнадцать минут дверь в глубине комнатки открылась, и церемониймейстер торжественно произнес:
– Прошу вас следовать за мной, сэр, мадам.
Они прошли по узкому коридору, освещенному факелами. Остановившись перед дубовой дверью, церемониймейстер постучал и открыл ее.
Хью пропустил Джиневру вперед. Мужчина, которого она вчера видела на улице, сейчас сидел за массивным дубовым столом у окна. Он внимательно смотрел на Джиневру, и взгляд его был холоден.
Итак, она предстала перед Томасом Кромвелем, лордом – хранителем печати. Перед человеком, которого так боялась вся страна.
Глава 15
Джиневра изо всех сил пыталась сохранять спокойствие. Она дала себе слово, что не покажет свой страх перед этим человеком.
– Доброго вам дня, милорд Кромвель, – проговорила она и взглянула на мужчину в алой рясе прелата, стоявшего у окна.
– Епископ Гардинер, – представил хранитель печати, указывая на мужчину. – Он заинтересовался вашим делом.
– А разве уже есть мое дело, милорд?
– Вы обвиняетесь в том, что околдовали четырех мужей, – скрипучим голосом произнес епископ.
– Кто обвиняет меня, милорд епископ? И есть ли свидетели?
Лицо епископа приобрело такой же цвет, как и его ряса.
– При обвинении в колдовстве свидетели не нужны, и церковь выступает против применяемых в юриспруденции хитростей и фокусов, мадам.
– Да ладно вам, милорд епископ, – махнул на него рукой Кромвель, – мы забегаем вперед. Леди Мэллори здесь для того, чтобы ответить на некоторые вопросы, вот и все.
Если хранитель печати своими словами намеревался успокоить Джиневру, то своей цели он не достиг. Она чувствовала себя мухой, попавшей в паутину и наблюдающей за приближением хищника. Оглянувшись на стоявшего позади нее Хью, она увидела, что его лицо ничего не выражает.
Ее взгляд привлек внимание хранителя печати к Хью.
– А, лорд Хью! – с наигранным добродушием, от которого кровь стыла в жилах, воскликнул он. – Надеюсь, ваше долгое путешествие прошло благополучно?
– Благополучно, милорд, – ровным голосом ответил Хью.
– Хорошо… хорошо. – Хранитель печати кивнул и перевел взгляд на Джиневру. – Итак, миледи, давайте обсудим завещание вашего первого мужа Роджера Нидема. Кто нес ответственность за составление брачного договора?
– Мой дядя. – Джиневра твердо смотрела на Кромвеля.
– О, простите меня… какая невнимательность с моей стороны! – Хранитель печати сложил руки перед собой. – Прошу садиться, мадам. – Он указал на низкий стул в стороне от стола.
Джиневра сразу сообразила, что окажется в проигрышном положении, если сядет на этот стул, а Хью и епископ останутся стоять: тогда все трое будут возвышаться над ней.
– Мне и так удобно, милорд, хотя я благодарна вам за ваше предложение, – сказала она.
На лице хранителя печати появилось недовольное выражение.
– Как получилось, что Роджер Нидем передал вам поместье, на которое предъявляет права лорд Хью де Боукер? Кажется, оно принадлежало первой жене Нидема, и он не имел права передавать его.
Джиневра вынула из кармана плаща документ.
– У меня есть добрачный договор между моим мужем и его первой женой, – заявила она. – Из него следует, что спорные земли оговаривались актом распоряжения имуществом по случаю заключения брака. Следовательно, Роджер Нидем имел право передавать их.
