Несмотря на позднее время, повсюду, и особенно у реки, не стихая, кипела работа. Страх перед надвигающейся ордой придавал людям сил. Когда ждать врага, никто ведать не ведал, но что твари придут, понимали решительно все. К моменту появления чудищ все должно быть готово к отплытию, а не то… Что случится, не успей они удрать вовремя, не хотелось и представлять. Реки крови, смерть, боль… — было уже, насмотрелись, наплакались. Сейчас жизнь самого Племени висела на волоске. Если кто и спасется во время резни, то народ так уж точно умрет. Да и уцелевшие долго едва ли протянут. Мир жесток — одиночкам в нем места нет. Сила только в единстве.
Так что принимать бой родичи ни в коем случае не собирались. Ни сетей, ни ловушек, ни волчьих ям — все силы на подготовку исхода. Драться с пришельцами и прежде было немного желающих, а уж принесенные Яром вести, пролившие свет на число тварей в новой орде, остудили даже самые горячие головы. Теперь все понимали, сражение — верная смерть! Копья, стрелы и луки на том берегу пригодятся. Им еще ведь Безродных теснить. За рекой лесов хватит на всех, но по-доброму землю никто не отдаст — новый дом предстоит отвоевывать силой оружия.
Пробежавшись по окрестностям и порадовавшись тому, как много плотов уже связано, Яр выслал дозорных на юг и юго-запад, встречать неизвестно где шлявшихся чудищ и тоже отправился на боковую. Даже у божьего сына имелся свой предел сил, которых в последнее время Мудрейший потратил с избытком. С надеждой, что отведенное Племени время пока что не вышло, Яр погрузился в чуткий тревожный сон.
* * *
Утро не принесло новостей, и это радовало. Чем позже объявятся твари, тем лучше получится подготовиться к переправе, тем больше всего можно будет с собой прихватить. На новом месте и старый горшок лишним не будет. Все в дело пойдет. На данный момент, по прикидкам Яра, было сделано где-то три четверти необходимых работ — миг отплытия стремительно приближался. К чести Племени, в котором проблемы сейчас никто не делил на свои и чужие, родичи отлично справлялись с большой коллективной работой. Люди почти без отдыха трудились с зари до зари, четко внимали командам ответственных за конкретное дело, не спорили и не ругались, слаженно и на совесть выполняли поставленные задачи. Могучая воля и несгибаемый дух — вот столпы, на которых нынче держалось Племя. Не зря Яр столько веков их воспитывал. Теперь, в злую пору, окупится.
Среди всех проводимых работ самой первой по важности несомненно являлась постройка необходимых для переправы плотов. У жителей приречного поселка, конечно, имелись лодки, да и Олени пригнали с юга все, что было плавучего. Только даже такому количеству невеликих рыбацких скорлупок не по силам было перевести огромную людскую ораву. А ведь были еще и грузы. Много грузов. Поэтому-то большая часть всех взрослых родичей круглосуточно трудилась на берегу, сплетая воедино охапки полого тростника, что по воле богов изобильно произрастал вдоль реки на протяжении многих миль в обе стороны от поселка.
Работали люди на совесть — получавшиеся плоты этим словом язык не поворачивался назвать. Огромные квадратные туши, по дюжине шагов стороной, величественно грелись на солнце у самой воды. Не плоты, а плотищи! Яр тогда еще, в поселке Орлов, наказал вязать крупно, и Маргар не подвел, понял правильно — выходило, как надо. На такие плавучие острова навалить можно кучу всего — как ни грузи, не потонет. Делать просто — любому по силам. Мастером быть не нужно. Из плохого: медлительность, неповоротливость и износятся быстро — недолговечные. Только родичи собирались использовать эти плоты лишь единожды, и всем было плевать, что через какие-то две-три недели тростник, впитав воду, размокнет, и вся конструкция начнет расползаться. К этому времени Племя давно уже будет на том берегу, и подопечные Яра погрязнут в других заботах.
* * *
Все же затея сына Ярада с пожаром помогла выиграть Племени нужное время. Только на третьи сутки после возвращения отряда Мудрейшего зубастое воинство достигло подходов к поселку Змей. К тому моменту родичи уже были готовы к отплытию — оставалось лишь все загрузить, да рассесться самим. Поэтому, когда с севера прилетел тревожный сигнал охотничьего рога, возвещающий о появлении тварей, люди организованно и без паники принялись спускать плоты на воду. Сначала в середку наваливалось добро, следом загонялась орущая животина, потом уже по заранее определенным местам рассаживался сам народ. Длинные шесты упирались в землю, шумно хрустел тростник, грандиозное бегство к чужим берегам начиналось.
Парящий в неописуемой голубой выси зоркоглазый орел стал невольным свидетелем необычного зрелища. Левый берег Великой Реки неожиданно начал крошиться. На протяжении мили-другой маленькие желтые точки сотнями, если не тысячами, отделившись от края земли, медленно потянулись вниз по течению, постепенно смещаясь к востоку.
Сердца людей, покидавших свою навсегда потерянную родину, разрывались на части. Щемящая душу тоска, обида на злую судьбу, безысходность… Многие женщины плакали, старики проклинали жестоких богов, суровые охотники хмурились. Но у большинства уплывавших было за что бороться. Повод не опускать руки — рассевшиеся по плотам дети и внуки, для спасения которых люди были готовы пойти на все. В том числе и, бросив свои дома, родные леса, хозяйство, привычки и всю предыдущую жизнь, отправиться в неизвестность.
* * *
Жизнь, несмотря ни на что, продолжалась. Жестокие обряды Безродных, среди которых, как выяснилось, водились и человеческие жертвоприношения, явились причиной нежданной отсрочки вынесенного Кабазу приговора. В тот день огласивший свое решение по судьбе пленника вождь уже было собрался заняться другими делами, когда стоявший чуть позади Варага шаман, слегка тронув локоть владыки Ургов, чуть слышно прошептал тому в ухо:
— Обожди с пленником. Грядут тяжелые времена. Под нашими небесами творятся странные и страшные дела. Возможно, скоро мне понадобиться этот мальчишка. — Шаман, имя которого, как и велят традиции, было давно забыто, намекая на важность произнесенных слов, немного повысил голос, что обычно за ним не водилось: — Некоторые обращенные к духам просьбы следует подкреплять человеческой кровью. Пусть до поры поживет. Так нужно клану.
Вараг, конечно же, не смог отказать старику в такой мелочи, как не отказывал имевшему на него огромное влияние шаману и в более важных вопросах. Обновленный приказ вождя был озвучен во всеуслышание, и чуть не потерявшего от страха сознание, трясущегося пленника тут же накрепко привязали к вбитому посреди поляны столбу.
Потекли однообразные дни жалкого нечеловеческого существования. Парень знал, почему его пока не убили, и каждый рассвет встречал, как последний, постоянно мучаясь в ожидании неминуемой смерти. Несмотря на то, что пленника никто не стерег, возможностей бегства Кабазу не виделось. Крепкие путы, удерживавшие руки юноши за спиной, таким образом, что столб оказывался зажат между лопатками и запястьями, ни разу никто не снимал. Даже, когда приходили допрашивать, без этого обошлись.
Еще в первое утро к Кабазу явился гость — невысокого роста, видавший года мужичок, лохматый больше обычного, с маленькими свиными глазами и приплюснутым носом. С собой свиномордый принес кучу всяческих острых приблуд, с лихвой выдававших цель утреннего визита. Не говоря ни слова, Безродный присел у столба и принялся раскладывать пыточный инструмент. Аккуратно, не торопясь — запугивал для начала. Закончив, разжег небольшой костерок, видать, собираясь развязывать язык пленнику и огнем в том числе. Затем улыбнулся Кабазу щербатой дырой в бороде и, наконец, приступил к расспросам.
