Самые прекрасные люди из тех, которых мы знаем, – это люди, которые познали поражение, познали страдание, трудности, утраты и сумели выбраться из глубин. Такие люди умеют благодарить, обладают чувствительностью и пониманием жизни, которая даёт им сострадание, мягкость и глубокую любящую заботу. Прекрасными людьми не становятся случайно.
Элизабет Кюблер-Росс Однажды я пришёл к одной высокой духовной наставнице и попросил её спасти меня. Уверенно приподняв бровь, она отыскала глубокую и тёмную пропасть и бросила меня туда. Она прокричала в бездну: «Здесь ты найдёшь своё спасение», отвернулась и ушла прочь. И теперь моя благодарность не знает границ.
Я мучительно пытался завязать с героином. Снова. В тот год я проходил откровенно ужасающий период восстановления примерно шесть раз, и это стало напоминать замкнутый круг. Я бросал, в течение нескольких дней мучился от бессонницы и тошноты, несколько недель наслаждался жизнью без наркотиков, а затем начинал погружаться в депрессию и замечал, что меня опять изводят мысли, полные глубокой ненависти к себе. Я не сумел приучить себя ежедневно выполнять какую-либо практику – практику заботы о себе, духовную или другую, и потому готов был бросить всё, что у меня есть, чтобы получить облегчение. Сансара – в которой я бросал наркотики и снова начинал употреблять их – сама по себе превратилась в странную, мазохистскую зависимость. Меня пугало такое развитие событий. Я боялся за свою жизнь. Боялся себя.
Поэтому, когда Амма приехала в Область залива в Сан-Франциско, я пришёл к ней и стал умолять, чтобы она убрала эту зависимость из моей жизни – целиком и полностью. Амма была и остаётся для меня совершенной тайной: она необычная женщина. Несмотря на то что я являюсь агностиком, должен признаться, с ней связано множество необъяснимых совпадений (например, однажды ночью в Вашингтоне я про себя задал Амме вопрос, и вдруг женщина, которая сидела прямо передо мной, обернулась и ответила на него). В свои 26 лет я был уверен, что она сможет освободить меня от зависимости, если только пожелает. Если кто-то и мог спасти меня, то только она. Я так и сказал ей. Она ответила примерно следующее: «Я никогда не сделаю этого с тобой». – «Со мной?» – «Да. Избавь я тебя от зависимости, я бы навредила тебе. Я бы лишила тебя ценного опыта. Трудности и проблемы, с которыми ты вскоре столкнёшься в одиночку, многому тебя научат. Тебе придётся посвятить этой работе всю свою жизнь, и это именно то, что тебе нужно».
Я впал в ужас и смятение. Магические идеи, которые казались мне несокрушимыми, обратились в прах под моими ногами. В моём уме проносились тысячи проклятий. Я чувствовал себя покинутым, обречённым, брошенным умирать – собственной наставницей. Моей наставницей. Я не мог поверить ни единому её слову.
Наркотическая зависимость сопутствовала моим духовным устремлениям почти целое десятилетие. Служение «и нашим, и вашим» повлияло на меня. Я занимался так называемым духовным избеганием: пытался применять созерцательные практики, чтобы избежать своих проблем, а не чтобы решить их. Я использовал бхакти-йогу (религиозную ведическую практику преданности) так же, как наркотик, – в качестве более благочестивого способа получения кайфа. Недавно один друг сказал мне: «Существуют цепи из железа и цепи из золота. Трудность в том, чтобы не связывать себя ни теми, ни другими».
Спустя неделю я снова вернулся к героину. Вскоре после передозировки я проснулся, когда меня рвало в пункте первой помощи. В течение последующих шести месяцев я ещё шесть раз столкнулся с ломкой. Снова и снова я попадал в эту карусель на пути из ада. Мне не удавалось умереть и не удавалось жить.
Если бы я не дошёл до края, я бы никогда настолько не отчаялся, чтобы изменить приоритеты и взглянуть на себя. Я бы никогда не признал, что высокомерно подхожу к практике и, вообще говоря, не понимаю сущности пути. Я никогда бы не сдался. Я никогда бы не обратился в реабилитационный центр и не влюбился бы в психотерапевтический процесс, йогу и медитацию внимательности. Я бы не вдохновился посвятить свою жизнь тому, чтобы делиться с миром этими вещами. Я не печатал бы сейчас эти строки.
Если быть честным, я не знаю, могла ли на самом деле Амма дать мне то, о чём я просил её, но знаю, что она дала мне гораздо больше. Также я знаю, что в тот момент её слова казались мне совершенно бессмысленными, а сейчас я прекрасно их понимаю. Необходимость самостоятельно выбираться из бездонной ямы героиновой зависимости – лучшее, что могло со мной случиться. Я не пожелал бы этого худшему врагу и ни на что не променял бы этот опыт.
Следуй за своим горем, ищи своё предназначение
Выскажу неоднозначную мысль, одну из тех, которые следует высказывать с осторожностью. В особенности я хочу подчеркнуть, что то, о чём я говорю, происходит не всегда, но может произойти: травма может служить и действительно служит адаптивной, положительной, эволюционной цели; цели, которая приносит большую пользу как нашим личным экосистемам, так и экосистемам человеческой цивилизации. Если человек обладает ресурсами, как материальными, так и психоэмоциональными, чтобы вынести состояние травмы и адекватно принять реальность произошедшего, травма становится величайшим благословением. Это не относится к тем людям, которые сейчас переживают травму, которые не сумели тем или иным образом справиться с ней, и менее вероятно, что такой процесс произойдёт с человеком, который обладает скудными материальными ресурсами и чьему исцелению мешают силы узаконенного подавления. Однако те люди, которым повезло и которые сумели выбраться из этого кошмара, имеют возможность получить несравненные преимущества.
