К тому времени, как успели переправить всех гостей от железнодорожной платформы до аэродрома, небо очистилось от туч. Костик вынул рупор и начал расставлять зрителей и операторов, чтобы получилось наиболее удачно по освещению и прочим композиционным нюансам. Его операторскую деятельность прервал Склифосовский, сообщив, что ему пофиг на освещение, а вот самолёт требуется поставить против ветра. Операторов тут же начали передвигать, ориентируясь на флажок, указывающий нужное направление.
– Дядя Коля, а можно нам на крыле посидеть? – теребили меня отпрыски Деевых. – А примерить очки?
– Они вдвоём полетят или по одному? – поинтересовался Егор Деев, заметив, что посадочных мест в самолёте два.
Тут ещё Рябушинский приблизился ко мне и представил Николая Егоровича Жуковского.
– Просто не верится, не верится, – бормотал профессор, не отрывая взгляда от аппарата.
Чуть в стороне Чаплыгин выспрашивал у Туполева про форму винта. Отчего, мол, такая, а не другая.
– Так в цеху как зажали в тисках, так и скрутили, – бесхитростно ответил Андрей.
Я чуть не поперхнулся воздухом, но успел прикусить язык. Пусть так и думают, что случайно получилось. Как-то мы этот момент упустили из вида.
– Элероны крепятся к верхним и нижним частям на шарнирах. Являются продолжением крыла, как по длине, так и по размаху, – описывал технические характеристики самолёта Туполев всем, кого это интересовало.
– Элероны – это где? – перебил один из Деевых.
Туполев поспешил с ответом, попутно просвещая, что впервые элероны в авиации применил Ричард Перси четыре года назад на своём моноплане.
– Так мы что, не первые? – озадачился Андрей Деев.
– Не первые. Но у нас лучший самолёт в мире! – возмутился Склифосовский.
– Музыку и духовой оркестр нужно было, – подошёл ко мне Артём.
– Будет оркестр где-нибудь под Петербургом на следующий год, – пообещал я.
– Тогда командуй начало.
Владимир правильно оценил мой кивок и поспешил в кабину. Парочка техников кинулась следом, чтобы повернуть винт, ещё двое вцепились в хвостовое оперение, приподнимая корпус. Двигатель мотора загудел, раскручивая винт.
– Разбег! – начал комментировать действие Туполев. – Пробные подскоки.
– Ой, убьётся! – запричитал кто-то из женщин.
Самолёт тем временем удалился от нас на приличной расстояние, неуклюже подскакивая и подрагивая всем корпусом. Взлётное поле идеально ровным не было. Траву скосили, камни собрали, а в целом это был далеко не аэродром.
– Есть! Взлёт! – заорал Андрей, и зрители разом закричали что-то на эту тему.
Я кричать «ура!» не спешил. Оторваться от земли – не самое сложное. Посмотрим на приземление.
– Элероны сейчас помогают пилоту выполнить разворот, – громко декламировал Туполев. – Хвостовое оперение, состоящее из стабилизатора и рулей высоты также используется для манёвров. Видите! Вон! Чуть наклонился и начал разворачиваться! Молодец!!!
Зрители стихли. Все боялись вздохнуть и что-то сказать, ожидая возвращения самолёта.
– Крепление стабилизаторов к хвостовой части фюзеляжа осуществляется при помощи двух шарниров в передней части, заднего переставного узла, четырёх подкосов и четырёх расчалок, – продолжал Туполев. – Заход на посадку! Смотрите, смотрите, как пилот грамотно управляет рулями высоты! Снижение скорости и… И!
– Есть! – выдохнул я. – Приземлился.
– Ура! – раздалось вокруг, и в этот раз я поддержал крики радости.
Техники тем временем кинулись на поле помогать притормаживать самолёт.
– Эта графиня точно решила лететь? – тихо уточнил у меня Артём.
– Очки нацепила, кулачки сжимает, – кивнул я на девицу. – Туполев утверждает, что обучение на земле прошла. Какой рычаг и когда дёргать, в курсе, мотор заводить умеет.
– Рулёжка пока не очень, – отметил Артём, как справляется с техникой Владимир.
Кинооператоры уже выдвинулись навстречу, желая запечатлеть пилота. Фотограф с репортёром тоже поспешили к герою. Ничуть не приуменьшаю, действительно, к герою.
Полчаса суеты и криков завершились. Техники проверили, прощупали аппарат и заверили, что он к полёту готов. До последнего я надеялся, что графиня испугается и передумает. Но нет. Это же русские женщины, упёртые как паровоз. Взлетела София неплохо. А с разворотом у неё сразу не задалось. Самолёт стал «махать» крыльями, один раз клюнул носом.
– По конструкции эти модели никогда не падали в штопор, – успокаивал не то себя, не то меня Артём.
– Рябушинский припомнил, что девица к тому же фрейлина двора, – протиснулся к нам Серёга, волнуясь за графиню и за нас в том числе.
Операторы продолжали снимать в полной тишине, зрители молчали, ожидая, чем всё закончится. Графиня всё же справилась с управлением и развернула аппарат. Только к этому моменту она набрала такую высоту, что приземлиться на поле не успевала. Пролетев над нашими головами метрах в десяти и подняв воздушный вихрь, она стала снова удаляться, теперь в противоположную сторону. Довольно уверенно сделав вираж, она стала заходить на посадку. Зрители кинулись врассыпную. Только Костик остался, продолжать крутить ручку кинокамеры. Кепку с его головы сдуло, но крылом его самого не зацепило. Костик без эмоций развернулся и продолжил снимать посадку Софьи. Отчего-то самолёт стал заваливаться на левое крыло. И как только он чиркнул по земле, как его закружило и повело.
– Лови! – закричал Туполев техникам и сам первым кинулся на взлётное поле.
– Сама-то жива? – переживал Артём. – Хрен с ним с самолётом, ещё соберём.
Минут через десять доктор доложил, что у пилота незначительные ушибы и лёгкий испуг.
– Владимир, подойди, – подозвал я Склифосовского. – В общем, так, директор. Если эта графиня ещё раз решит полетать, то продашь ей самолёт за шесть тысяч рублей. И пусть она с ним, что хочет делает. Ты меня понял?
Владимир кивнул и, тяжело вздохнув, посмотрел на искорёженную машину.
– Понял, а с этим-то что? – волновался парень.
– Это экспериментальный образец. Так и быть, ей простим. Остальные самолёты пусть сама покупает и испытывает.
– Себестоимость во сколько обошлась? – спросил Сергей, заинтересовавшись темой продажи летательных аппаратов.
– Почти пятьсот рублей. Это действительно первый опытный образец. Думаю, себестоимость снизится. Хотя… Если начнут князья покупать, то придётся добавлять комфорта.
– Я понял, шесть тысяч за фанерную этажерку нормально, – согласился Сергей.
С Костиком мы тут же на поле обсудили концепцию фильма. Момент приземления самолёта с Софией уберём. Костик уверял, что там будут очень эффектные кадры захода на посадку. Репортёра мы уверили – то, что он видел, вовсе не крушение, а незначительные поломки вследствие технической недоработки. Туполев, правда обиделся и попытался доказать, что самолёт идеален.
