Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Повинуясь какому-то нелепому детскому любопытству, я подлезла совсем близко к первому ряду опускающихся штырей и попыталась рассмотреть момент удара. Ничего подозрительного. Вроде все нормально, как и должно быть. Но почему нет звука самого удара?
Почесав голову, я решилась на маленький эксперимент. Сняв куртку, свернула ее валиком и подсунула под штырь. Какого же было мое удивление, когда он остановился в момент соприкосновения с вещью.
Не веря себе, я подсунула одежду под второй штырь и произошло тоже самое. То есть, едва толстая труба достигла скомканного валика, она остановилась. Это что за испытание такое? На сообразительность или безрассудность. Мол, кто полез под трубы, тот и выбрался.
Решив в своих экспериментах зайти чуть дальше, я убрала куртку и сунула под штырь руку. Зажмурившись в ожидании удара, взмолилась о том, чтобы эта машина не раздробила мою кисть.
Открыв один глаз, я убедилась, что штырь едва касается меня. Собрав всю свою смелость и решив больше не думать, я поднялась на ноги и шагнула вперед. Надо мной зависали огромные толстые тяжелые даже на вид металлические трубы. Но вреда мне они не причиняли. На одном дыхании, боясь даже моргнуть, я прошла эти кошмарные три метра комнаты. И осталась живой.
Выдохнув, тяжело оперлась на дверь. Она под тяжестью моего тела распахнулась, и я вылетела вперед и тут же зажмурилась от яркого света и вспышек.
Глава 13
Проморгавшись, первое, что я увидела … это саму себя.
Да-да. На огромном до вселенского неприличия табло-экране красовалось мое изображение. И не какое-то там, а с моего же электронного паспорта. Откуда оно у мух, тапком недобитых, гадать не надо. Видимо, нашли в моем корабле. А вот, что они еще там обнаружили и что вообще сделали с моим крейсером — это действительно вопрос актуальный.
Изображение на табло моргнуло, и появились какие-то надписи. Что там было, не знаю. Тот переводчик, что вживили мне в мозг, помогал изучать язык остальных рас, делал возможным мое общение с остальными, но, увы, похоже, что писать мне все же придется учиться самой.
Сейчас же я не понимала ни буквы из написанного текста.
Оторвав взгляд от табло, я осмотрелась. Выскочила я на небольшую металлическую площадку, зависшую в воздухе. Надо мной тоже светилась какая-то надпись. А вокруг, насколько хватало взгляда, виднелись трибуны битком забитые мухоподобными ахунтами. Сколько же их тут? Тысячи…
Ахунты не сидели молча. Они что-то орали, махали руками, даже скандировали. У нас такой беспорядок бывает только во время проведения спортивных игр. А тут смертельные развлечения в радость. И ведь не вижу никого из зрителей иной расы. Только мухи, будь они трижды прокляты.
В это время табло вновь моргнуло, и началась трансляция «лучших моментов» с моим участием. Во всяком случае, именно так я все поняла. Вот я качусь по трубе на стуле в трюм и закрываю лицо шитом. Вот выбираю себе комнатку для заселения, шкрябая стулом пол трюма. Скрежет и сейчас был такой, что некоторые зрители уши прикрыли. Дальше показали момент, где я с двумя хараками дерусь и появление Сферра за моей спиной.
Ох, какой у него был убийственный вид.
Тогда я этого не заметила. Теперь наблюдая за всем со стороны, понимаю, что уже тогда, он смотрел на меня, как на собственность. Картинка сменилась, демонстрируя меня, сокрушившую жабу крахха. И конечно, моя вдохновенная речь о двух часах тишины. Стало как-то смешно. Да, потрепали мне нервы. А вот и высадка и мои вопли. Ну, это могли бы и пропустить, тут мне хвалиться нечем, кроме как хорошим инстинктом самосохранения.
Оторвавшись от табло, я глянула на трибуны, проверяя реакцию зрителей на себя. Они зачаровано глазели на гигантский визор. Стало даже как-то тихо. Неужели для них женщина-воин — это что-то уникальное. Всмотревшись в лица ахунтов на трибунах, бросилось в глаза, что среди них нет никого хоть чем-то напоминающего женщину. Я, конечно, не знаю, как выглядят у них представительницы женского пола, но назвать тут среди зрителей кого-то дамой, я бы не решилась.
А тем временем на визоре демонстрировали меня, варварски выдирающую камеру в том самом сжимающемся лифту, где я очнулась. И тут же вокруг раздался одобрительный гул.
Вот я ползу под пламенем, которое буквально лижет мою спину и ноги. Неудивительно, что у меня все так болит, там, наверное, все в легких ожогах. Дальше мое падение и стратегическая истерика с целью подманить камеру. Ох, это было действительно впечатляюще. Какие вопли с подвыванием, какие всхлипывания и хлюпанья носом. Саму себя стало жалко. И тут доверчивая камера сдалась. И да, мой полет на этом мяче.
Я и не представляла, как трясла меня эта камера. Неужели мы так близко подлетали к воде с этими зубастыми тварями. А вот того, что одна их щук крокодилоподобных, так близко щелкнула челюстями у моих ног, я и не подозревала. Как я только удержалась в такой сумасшедшей тряске, как меня эти твари не искусали. Это везение и никак иначе! Мне очень сильно, безумно сильно, повезло!
Ну и последнее испытание. У меня каких-то сильных эмоций оно не вызвало. Страшнее было сейчас видеть себя со стороны. Одежда грязная. Лицо припухшее. Голова явно разбита, потому как цвет моих волос невозможно было рассмотреть из-за крови. На нижней челюсти огромный бордовый синяк припухший. Короче видок, как говорится, краше в крематорий сдают.
Трансляция моих подвигов закончилось и на табло опять появилось мое изображение и какие-то надписи. Затем замелькали совсем жуткие картинки. Я видела, как в шахтах погибают другие игроки. Под неясное взбудораженное жужжание демонстрировали, как здоровые каменные блоки раздавили харака. Потом на общее обозрение вынесли момент утопления какого-то богомола. Картинка вновь сменилась, а я отвернулась, не желая это смотреть.
Моя ненависть к расе ахунтов возросла во сто крат.
Твари бессердечные. Мои глаза скрытые щитом пылали гневом. Да как можно, вот так спокойно относится к чей-то смерти. И тут же я запнулась за эту мысль. Перед глазами встала картинка, теперь уже из моей недавней жизни. Восемьсот восьмая мигуми отчитывающая меня за то, что я приказала уничтожить выживших заключенных и мое внутреннее злорадство по поводу их мнимого спасения. А кто же мне дал право там решать жить им или нет? Чем же я лучше этих ахунтов? Так может и права была эта совсем еще девочка мигуми, когда перечила мне? Возможно, что за столько лет постоянных зачисток, я совсем одурела от безнаказанности и возомнила себя богом.
Нет, я была не права, сто раз не права.
Чтобы не сделали те заключенные, судить их я не имела права! Убивать их, я не имела права! Бросать тело человека в шахте на радость крысам, я не имела права! Убивать моральных уродов, изнасиловавших свою же коллегу, не имела никакого права! Прикрывать их преступления, тоже не имела права! Я ведь способствовала тому, что это дело прикроют, и в следующий раз другая женщина, слепо доверяющая своим гнилым коллегам, может стать очередной жертвой. Нельзя так, надо, чтобы знали, чтобы не были наивны, чтобы потенциальные насильники понимали, что их ждет. Нельзя все это покрывать — это преступление.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
