— И тогда мы оба решили копнуть, — встревает Марк. — Его отец позвонил мне на следующий день и попросил убедить его послушаться и кинуть тебя, и я сказал об этом Ярославу. Он примчался после учёбы в мой дом, но мы мало что могли сделать, не зная всех переменных. И тогда нам всё объяснил Калугин — в грубой форме, разумеется, но два подбитых глаза дали ему понять, что так себя в приличном обществе не ведут.
Прыскаю со смеху: это они-то оба приличные люди?
— И что он сказал?
— Он намекнул, что моего отца ждёт полная задница, когда его отец обнародует данные о том, что твоё аккомодантство в моём доме сфабриковано.
— А разве это так важно? — Не понимаю… — Я ведь всё равно подхожу тебе на сто процентов.
— Да, но ты была распределена в мою семью до того, как стали известны результаты.
— Это что, так страшно?
— Ты реально не понимаешь? — вскидывает Яр брови, и я качаю головой. — Мы хоть и имеем определённые привилегии в этом мире, всё же «Утопия» играет роль Швейцарии, которая никому не даёт поблажек. А если людям станет известно, что один из директоров компании смухлевал, они начнут сомневаться в том, что это единичный случай. Вдруг руководители-самодуры наобум назначали аккомодантов в богатые семьи, и отсюда все проблемы? И именно поэтому в первые годы работы «Утопии» погибло несколько подростков с периметра — потому что её директора просто играли с чужими жизнями? Это будет подобно разорвавшейся бомбе, и все города ждёт хаос — в лучшем случае. В худшем — они потребуют провести результаты заново и в открытую — это значит, что данные всех аккомодантов и сибаритов будут обнародованы, а это никому не нужно.
— Вы вообще представляете, что тогда начнётся? — ерошит волосы Марк. — Нас ждёт полный абзац.
— Но при чём здесь я?
Мне всё ещё не понятно, почему я должна расплачиваться за всё это своими отношениями с Ярославом.
— Калугины заткнуться, если мы с Вадимом поменяемся аккомодантами, — безэмоционально отвечает Ярослав, но я вижу, что на самом деле ему больно.
И я его понимаю: он не хочет терять меня и при этом разрушать жизнь и карьеру отца. Так некстати вспоминаю Вадима, нашу с ним дружбу и надежды на будущее… А в итоге его сущность ужасала меня похлеще кровавых деяний Джека Потрошителя.
— И что же нам делать? Я не хочу жить под одной крышей с этим эгоистом!
— Боюсь, мы мало что можем, — качает головой Марк. — Пока что твой переход — единственный безопасный вариант.
— Должен быть другой выход, — не соглашаюсь. — Должно быть что-то, что сможет заткнуть Вадима, что-то такое…
Замолкаю на середине фразы, потому что в голове вспыхивает ещё одно воспоминание — слова Вадима о том, что я подхожу ему на сто процентов по результатам тестов. И то, что он планировал уговорить отца принять меня в его семью — сейчас он сам мог бы оказаться на месте Ярослава, если бы у нас всё получилось, и это вскрылось. И я не испытываю никаких угрызений совести, когда решаю поделиться этими знаниями со своей компанией.
— Ты ведь помнишь, что я собиралась перейти под крышу Вадима? — спрашиваю Ярослава.
Он кивает, а Марк наоборот хмурится.
— В каком это смысле «собиралась»?
— Мы с Вадимом дружили шесть лет и думали, что это неплохая идея — остаться вместе и после окончания школы, но тут вмешался Ярослав, и всё пошло наперекосяк. А после, когда Вадим приехал оповестить меня о том, что я не буду жить под его крышей, он сказал, что у нас сто процентная совместимость — но я видела свои результаты, и там было не его имя, а один аккомодант не может подходить сразу двум сибаритам.
Марк вскакивает на ноги и начинает нарезать по гостиной круги.
— Выходит, что Калугины тоже пытались подделать результаты — возможно, даже подделали — отсюда его уверенность в вашей совместимости. Если мы сможем это доказать, они не станут выдвигать официальных обвинений, потому что последствия заденут и их семью тоже.
— И как же нам это сделать? — спрашиваю, в основном, Ярослава, потому что он как-то подозрительно притих.
— Если они пытались подстроить это в стенах «Утопии», то там должен был остаться файл с подделанными результатами.
— Да, вот только для того, чтобы найти этот файл, нам придётся проникнуть в кабинет Калугина, — стискивает челюсть Марк.
— Вы серьёзно думаете, что от него не избавились? — фыркаю. — Это же прямая улика для обвинения!
— Он может удалить его хоть тысячу раз, — улыбается Яр. — Но в «Утопии» есть программа, которая фиксирует все действия — в том числе и удалённые. Нам нужно всего лишь найти в программе этот файл и восстановить его.
— Так чего мы ждём? — поднимаюсь на ноги.
Ярослав подходит ближе и осторожно обнимает за талию — боится, что снова оттолкну.
— Полегче на поворотах, Пуаро. — На губах парня растягивается моя любимая кривая улыбка. — Мы сами с этим разберёмся. Твоя задача ходить с несчастным видом и ненавидеть весь дом Поляковых.
— Почему ты раньше мне всё не рассказал?
— Потому что обида и разочарование на твоём лице должны были быть настоящими.
— Тогда зачем сейчас рассказал?
— Потому что… Чёрт возьми, я боюсь потерять тебя.
Прижимаюсь лбом к его плечу — вот теперь это мой Ярослав.
Но у меня всё ещё остался вопрос.
— А какая выгода отцу Вадима устраивать эти разборки? Вряд ли ему так важно, какая из девушек с периметра будет рядом с его сыном на время учёбы…
Яр запускает ладонь в волосы и активно их ерошит; а после ещё и по лицу проводит, и я понимаю, что ему всё происходящее тоже надоело.
— В следующем году будут проводиться выборы заместителя мэра нашего города; и если люди узнают, что мой отец причастен к незаконным махинациям, никто не станет выбирать его снова. А вот для Калугина-старшего это отличный шанс подняться, заняв место отца.
— Страшно подумать, в какое крысиное гнездо я могла попасть, — качаю головой. — Конечно, я и здесь не сказать, что бы была окружена друзьями…
— Намекаешь, что со мной тебе хуже, чем могло бы быть с Калугиным? — вскидывается Поляков.
— Ой, да ладно тебе! А то сам не помнишь, как вёл себя со мной несколько месяцев!
— О’кей, проехали, — машет рукой Марк. — Вы свои разборки можете и до дня свадьбы приберечь. Я постараюсь выяснить через отца, по каким дням Калугина не бывает в «Утопии», чтобы можно было в его кабинет попасть. А вы двое тем временем ведёте себя и дальше как два идиота и стараетесь не палиться, идёт?
— Спасибо, дружище.
Парни обнимаются, похлопывая друг друга ладонями по плечу, после чего Марк уходит на второй этаж, а в моей голове надоедливой осой крутится это словосочетание «до дня свадьбы».
