Филиппе не хотелось размышлять о собственном будущем. Скорее она склонна была думать о будущем Сент-Эрта, которое выглядело гораздо привлекательнее. Если повезет, будет и скот на продажу, и деньги в сундук Дайнуолду. Да, надо еще пересчитать свиней. Чем больше она вникала в дела Сент-Эрта, тем сильнее гордилась его владельцем. Восточная стена замка требовала починки. Скоро, может быть, уже этой осенью, у них будет достаточно денег, чтобы начать ремонт. Филиппа принялась весело насвистывать…
Ее внимание отвлек Эдмунд, который спросил, скоро ли они отправятся на прогулку.
Как и прошлым утром, сегодня их охраняли только трое стражников. Филиппа на Дейзи и Эдмунд на своем пони ехали неторопливым шагом, наслаждаясь ясной погодой и изредка налетавшим легким ветерком.
— Откуда ты умеешь читать, писать и считать? — спросил девушку Эдмунд.
— Так хотел мой отец, — ответила она и нахмурилась, вспомнив, что то же самое сказала и Дайнуолду. — Интересно, почему он так на этом настаивал? Ведь мою сестру Бернис ничему не учили. Может быть, потому что у нее ветер в голове — только и думает, что о доблестных рыцарях, воспевающих ее красоту, да о модных нарядах.
— Она такая же дылда, как ты? — спросил Эдмунд.
Филиппа покачала головой:
— Бернис невысокая и пухленькая, с острым подбородком и очень красными губами. За шесть лет тренировок перед зеркалом она виртуозно научилась надувать их или складывать бантиком.
— И все твои поклонники перебежали к ней?
— Ты еще долго будешь изводить меня своими вопросами? Между прочим, был такой Иво де Вереи. Он влюбился в меня до беспамятства.
— И он хотел на тебе жениться? Он что, такой же гигант? Ты ведь ростом с моего отца. — Эдмунд помолчал. — Или почти, — заключил он.
— Ты всего лишь маленький мальчик: тебе снизу не разобраться. Я едва достаю твоему отцу до носа.
— Все равно; ему нравятся женщины маленького роста. Например, Элис, Эллен или Сибилла.
— Кто такие Эллен и Сибилла? Эдмунд пожал плечами:
— Я уже их не помню. Отец выдал Эллен за какого-тот виллана, когда сделал ей ребенка, а Сибилла заболела лихорадкой и умерла. Но Элис ты знаешь. Она маленькая, не то что ты.
Филиппа с трудом подавила желание схватить мальчишку за ухо и засунуть ему в рот одну из кожаных туфель — последнее, впрочем, сделать было невозможно, поскольку туфли остались в Сент-Эрте. Ей захотелось кричать — кричать так громко, чтобы разлетелись все грачи. Детская прямота Эдмунда больно ранила ее, и она чуть не заплакала. Конечно, Дайнуолд не скрывал своих любовных связей. Он говорил, что только благодаря им Филиппа сохранила свою девственность. Но раньше его слова не вызывали у девушки чувства горечи или обиды, потому что Дайнуолд был для нее посторонним человеком. Но сейчас, когда она узнала его так близко… Ей хотелось заехать ему со всей силы кулаком в живот, чтобы он заорал от боли. Ей хотелось…
— Отец отправит тебя назад к лорду Генри, — перебил ее ревнивые мстительные мысли Эдмунд. — У него нет выбора. Он не хочет жениться. Он всем эта говорит.
— Это… — машинально поправила его Филиппа. — И ты ему веришь?
Эдмунд снова пожал плечами:
— Я слышал, как он говорил Алайну, что женщины — эта… это мужская прихоть, и если для какого-нибудь мужчины женщина больше, чем просто источник удовольствия, то он осел и набитый дурак. — Эдмунд покосился на Филиппу. — Мой отец умный, он все знает. Вот почему он не обесчестил тебя, как других. Он боится, что ему придется жениться на тебе. Твой отец очень могущественный?
— Очень, — ответила Филиппа.
— И очень сильный, очень коварный, очень…
Эдмунд вдруг вскрикнул и дернул поводья своего пони.
— Ой, Филиппа, смотри! Какие-то мужчины, и они скачут к нам!
Глава 15
Филиппа увидела всадников, и у нее сердце ушло в пятки. Они неслись во весь опор, и даже отсюда было видно, что настроены они воинственно.
— Это твой отец, Эдмунд?
— Нет. Я не вижу ни отца, ни Нортберта, ни Элдвина, и лошади совсем другие. Я не знаю, кто это! Надо улепетывать, Филиппа.
Охранник Эллис повернул к девушке испуганное лицо:
— Их слишком много, хозяйка. Скачите назад в Сент-Эрт. Мы не можем принять бой.
Не говоря ни слова, Филиппа дернула поводья, ударила голыми пятками в бока лошади, потом скосила глаза на Эдмунда и поняла, что его пони не выдержит гонки вместе со всеми. Преследователи приближались, уже был слышен топот копыт, поднимающих клубы пыли. Кто эти люди?
Впрочем, какая разница? Филиппа пригнула голову и пришпорила кобылу. Если пони Эдмунда споткнется, я просто пересажу мальчика к себе, подумала девушка; Дейзи — сильная и выносливая лошадь. Филиппа потянула поводья вправо и поскакала рядом с Эдмундом.
Сэр Вальтер де Грассе сквозь завесу пыли пытался разглядеть Филиппу. Никакая лошадь, и, уж конечно, не кобыла Филиппы, не обгонит его арабского скакуна. На остальных ему было наплевать.
Вальтер довольно улыбался, радуясь встречному ветру, который трепал ему волосы и слепил глаза. Она от него не уйдет! Наконец-то! Сколько он ждал, планировал и снова ждал, пока она поедет этой дорогой и с ней не будет мерзавца Дайнуолда! Этот идиот де Фортенберри рыщет на юге по сожженным деревням, но все равно ничего не найдет, потому что он, Вальтер, никогда не оставляет следов — он предпочитает мертвых свидетелей.
Вальтер подстегнул коня. Если бы Филиппа знала, что ее преследует кузен, она бы замахала ему рукой и бросилась навстречу. Только сейчас Вальтер заметил рядом с ней мальчика на пони и удивился.
Жаль, что он не может разглядеть ее лица: отсюда ему были хорошо видны лишь великолепные развевающиеся на ветру волосы и великолепная фигура. Этого вполне достаточно. Даже если Филиппа окажется беззубой, он предпочтет ее всем другим женщинам. Еще бы: ведь его женой станет дочь самого короля! Вальтер подумал про Сент-Эрт, который, он не сомневался, через год вернется в собственность семьи де Грассе. Разве король Эдуард допустит, чтобы его зятю не вернули замка, украденного бессовестным предком Дайнуолда?
Преследователи настигали, и Филиппа поняла, что все пропало. До Сент-Эрта оставалось добрых две мили, а вокруг лишь несколько крестьянских домишек, низкие сосны, боярышник, тис да равнодушный ко всему скот. Никто не придет им на помощь. Лицо Эллиса исказилось в беспомощной ярости. Они неслись во всю мочь на взмыленных, тяжело дышащих лошадях. Филиппа увидела, что пони Эдмунда споткнулся, и в мгновение ока оказалась рядом, осадила Дейзи и схватила мальчика еще до того, как пони упал. Эдмунд оказался тяжелее, чем она думала, но Филиппе все же удалось посадить его на спину Дейзи впереди себя.
— Мой пони! — закричал Эдмунд и попытался соскочить, но Филиппа крепко держала его.
