Книга Дотянуться до престола - Алекс Кейн

«Надо все спокойно обдумать, а то полный сумбур в голове», – размышлял Пьер. Он лежал на кровати, почти утонув в пуховой перине, и пытался разглядеть комнату, куда поселил его Шереметев. Но вокруг было темно, лишь отблески огня от высокой, до потолка, печи пробивались сквозь щели заслонки.

Пьер невольно улыбнулся, вспомнив, как при выходе из церкви Федор Иванович распахнул красную соболью шубу, и под ней оказалась еще одна. Потому-то его тело и казалось непропорционально большим по сравнению с головой: боярин был одет, словно капуста.

У выхода ждали сани, возница бережно подсадил его, и Федор Иванович тяжело плюхнулся на покрытое шкурой сиденье. Ехали совсем недолго, и вскоре Шереметев передал Пьера челяди. Его разместили в небольшой, в одну комнату, каменной пристройке, выходившей в просторные натопленные сени. И теперь он лежал на перине, глядя на блики огня, и размышлял.

Итак, если разум подключен к «Прорыву», а в этом Пьер не сомневался, значит, он находится в виртуальном мире. Ладно, до хитреца Жюно он еще доберется и непременно придумает, как отомстить. Но что нужно делать здесь? В чем состоит испытание? Похоже, никто его посвящать в это не собирается, видно, ждут, что он сам додумается. А может, где-то подсказки раскиданы?

Пьер сосредоточенно почесал вихрастую голову. Что ему известно? Он находится в России, вернее, на Руси. Время – начало семнадцатого века. Священник сказал, 7121 год, минус 5508… получается, сейчас 1613-й. Значит, поляков только недавно выгнали, везде разруха… Ну и попал же он!

Богатырь в плаще, безусловно, Пожарский, освободитель Москвы. Помнится, на Красной площади стоит памятник князю, но там он совершенно другой. Видимо, программисты проявили фантазию. А толстяк – боярин Шереметев. Вспомнить бы еще, который из них. А впрочем, в составе Семибоярщины был кто-то с такой фамилией. Может, это он? Федор Иванович… Да, похоже, так и есть.

Они еще говорили про Земский собор… Выходит, это тот, на котором избрали первого Романова, Михаила. Интересно… Но что это дает?

– Спи, милок! – раздался настойчивый голос, и к кровати подошла грузная женщина, приставленная к нему мамкой. Ее пухлые румяные щеки улыбались, но глаза смотрели недовольно. Пьер насупился и отвернулся к стене.

Похоже, мадам будет мешать, нужно потребовать, чтоб ее убрали. Впрочем, что значит потребовать? Младенец и есть младенец, к его мнению никто прислушиваться не станет. Но ведь зачем-то Пьера поместили в детское тело? Значит, есть способ воздействовать на этих людей, и он его непременно найдет.

Тишка и другие… они говорили, что малыша Богородица послала. Может, чтобы выдержать испытание, надо убедить их, что он и вправду дар небес? И кстати, где его конкурент, этот… Шарль Ферре? Ясно, что должен быть в этом же мире.

И тут в голову Пьеру пришла простая мысль, от которой он чуть не ахнул. Ну конечно! Его задача – стать царем, а месье Ферре как раз и есть Михаил Романов! Жюно говорил, что Шарль – основной кандидат, а Пьера он предложил от безысходности… Значит, условия для Ферре должны быть проще. Все сходится: если Пьер не сможет ничего придумать, то Земский собор выберет Романова, как и было в реальности. По сути, конкуренту надо просто сидеть и ждать, когда за ним в Кострому приедут бояре. А вот как его обойти – в этом и состоит испытание.

Горящими от возбуждения глазами Пьер смотрел на крашеную стену. Мысли лихорадочно прыгали. Поначалу задача показалась несложной, но чем дольше он думал, тем яснее понимал, что будет непросто.

Да уж, придется покрутиться… Что можно противопоставить месье Ферре? Фаворита этой гонки кинули в тело Михаила Романова – отпрыска знатной семьи и сына знаменитого митрополита, а его, Пьера, – в неизвестно откуда взявшегося младенца без роду, без племени, и говорить-то толком не умеющего. Правда, в этом смысле Шарлю еще хуже, он вряд ли вообще по-русски понимает. А Пьер? Может ли он сказать что-то более или менее связное? Интересно, почему малыши толком не говорят? Ума не хватает слова в предложения связывать или речевой аппарат еще не развит? Эх, попробовать бы втихаря, да мадам рядом… Завтра непременно надо устроить, чтобы ее убрали… Дрова в печи потрескивали, наводя сладкую дремоту, и мысли Пьера понемногу стали путаться. Зарывшись с головой в перину, он заснул.

Солнце тускло светило сквозь единственное окно, мешая спать. Пьер открыл глаза и удивленно осмотрелся. Вот это да! Настоящая русская старина! Он с тихим восторгом оглядел крашеные в цвет травы стены и бледно-желтый сводчатый потолок. В углу увидел небольшой, крытый вышитой скатертью стол с резным деревянным креслом, рядом притулилась скамеечка для ног. Над столом на красной полочке были расставлены православные иконы. Свежие, яркие, словно только что написанные. Вдоль стен стояли покрытые рушниками лавки, над ними красовалось слюдяное оконце с разноцветными стеклышками, а рядом прислонился обитый сукном навесной ставень. И это все придумали компьютерщики корпорации?! Просто невероятно!

Пьер перевел взгляд на деревянный сине-зеленый шкафчик с золотыми узорами. Красота! Возле него блестели металлическими накладками два больших, окованных железом сундука. А напротив стола потрескивала поленьями изразцовая печь, даря всему вокруг тепло и уют. Рядом с ней стояло железное ведерко с углем. Да, есть на что посмотреть, прямо как в музее! Не то что его минималистичная квартирка.

Пьер протянул руку и с удивлением пощупал тяжелый напольный подсвечник. Настоящий! Как жаль, что все эти вещи – лишь образы в виртуальном мире! Вот было бы здорово иметь пару таких вещиц дома, в Париже. Да все антиквары обзавидовались бы!

Заметив, что в комнате никого нет, Пьер принялся изучать свое новое жилище. Откинул одеяло, полотняную простыню, перину и обомлел: под ней лежала шкура с бурым мехом. Медвежья, что ли? А ниже – плотно набитый матрас, на ощупь напоминающий соломенный.

«Похоже, наши программисты собрали в кучу все стереотипы», – усмехнулся Пьер, поглаживая лоснящийся мех.

Сообразив, что не стоит терять времени, он неслышно встал и сделал несколько шагов. Споткнулся, но все же устоял. Деревянные половицы, покрытые разноцветными ковриками, тихо скрипнули. Пьер обошел комнату, взобрался на стул, зачем-то заглянул в стоявший на столе кувшин, потрогал лежащее рядом зеркальце в изящной серебряной оправе и полез на лавку, чтобы выглянуть в окно. Он был уверен, что ничего не увидит: не могли же, в самом деле, компьютерщики ради одного конкурса воспроизвести весь мир. Но ошибся: оконце открывало вид на небольшую часть двора, покрытую сугробами, и на деревянный забор-частокол. За ним, через узкую улочку возвышалась массивная зубчатая стена, крашенная в белый цвет. Зубцы кое-где обвалились («Наверняка от пушечных ядер»), а штукатурка облупилась, под ней проглядывал красный кирпич. Пьеру была видна половина четырехугольной башни с колокольней.