Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
– Отправляйте их тогда ко мне, за внушением. Зря я, что ли, зарплату получаю?
Зотов рассмеялся, кивнул, затем открыл один из саквояжей и начал раскладывать приборы.
– Однако я ведь тоже на зарплате, а работа все еще стоит. Знаете, Лунь, приступим сначала к делам, а уже потом чай, беседа и торт, полагаю, что неплохой, сам выбирал. Итак. Память не вернулась к вам?
– Изменений нет. Все, что было затерто, таким и осталось.
– Так и запишем… м-да. Индуцированная очаговая амнезия от пси-шока, восстановления не наблюдается. Посмотрите в это окошко… теперь другим глазом… так, хорошо, глазное дно в норме. Замечательно. Знаете, некоторые пережившие ваш опыт, к сожалению, часто слепнут, но у вас все отлично. Теперь подержите эти электроды…
Я взял в руки две серебристые палочки, и очередной прибор, негромко пискнув, начал выдавать ленту с графиком.
– Пишем дальше. Тотальная депигментация волосяного покрова на голове сохраняется. Седой как лунь, подмечено верно. Позвольте?
Щелкнули ножницы, и маленький пучок волос упал в пластиковую пробирку. Зотов вытащил скарификатор, быстро ткнул острием в палец, и еще в три пробирки попало по нескольку красных капель.
– Как в больнице, – усмехнулся я, прижимая пропитанную спиртом вату, – надеюсь, другие анализы не нужны?
– Нет, пока не надо. Разве что в эпидемиологическую станцию, но думаю, что вы хорошо моете овощи и фрукты. Придержите крышку, так, осторожнее. Там жидкий азот – кровь нужна максимально свежей. Теперь посмотрим тензометрию искажений. Расслабьтесь, посидите неподвижно, это долгая опера.
Я откинулся на подушки дивана и даже начал немного дремать под тихие попискивания и трели мудреной техники. Замеряют сталкера на разную зонную гадость два раза в год, по графику. Гадости, правда, все никак не найдут, но изменения держатся. Слышу, как бегает по бумаге профессорская перьевая ручка, и даже примерно знаю, о чем повествуют удивительно аккуратные, почти каллиграфические строки. Все в наличии: легкий и совершенно незаметный простому глазу загар сталкера. Чуть другой рисунок мозговых пиков на графике. Циферки на тензометре немного выше, чем полагается пространству и времени вдали от Зон, но этим уже, по словам профессора, «можно пренебречь». И то, что приборами не замерить, – бешеные, адреналиновые сны-фильмы, где дождь, серое небо и скорбные окна погибших домов. Синдром, как его называют кабинетчики НИИАЗ, дипломированные психологи и мозгоправы. «Я так понимаю, не хотим поправляться? В каком смысле не страдаете?..» И об этом профессор напишет в своей книжке, непременно напишет.
– Игорь Андреевич! Здравствуйте! – Хип, свежая после купания, ветром влетела в зал и, к немалому смущению профессора, быстро чмокнула того в щеку. – Мы вас ждали! Китайский высокогорный чай уважаете? Есть зеленый, черный!
– Черный, пожалуйста. – Зотов улыбнулся в бороду, опустил глаза. – Однако…
– Вот вам и скво, – я притворно нахмурил брови, – совсем от рук отбилась. Безобразие.
– Домостроевец. – Я тоже получил короткий, солоноватый после моря поцелуй. – Верите, профессор, совершенно невыносим в быту. Как исследования?
– Идут. – Я глазами указал на саквояжи. Хип сама достала штатив с пробирками, сверилась с маркировкой. Секунда – и девушка, даже не поморщившись, сама уколола палец скарификатором.
– Сколько, профессор?
– Достаточно пяти-восьми капель в каждую. Спасибо. Теперь несколько волос на химический анализ. С вами, право, приятно работать, сталкеры. Все почти сами, и лаборантка не нужна. Как в целом самочувствие? Что беспокоит?
– Самочувствие исключительное! – Хип задорно улыбнулась. – Не болеем.
– А как с инфекциями? Было что за эти полгода? Какие-либо недомогания, кожный зуд, нарушения сна, аппетита?
– В феврале подцепили грипп, оба. Хип притащила из своей, понимаешь, студии. Немного пришлось поваляться и попить чаю с вареньем, но через три дня уже все в порядке было.
– Это хорошо, очень даже. Жалобы какие-нибудь есть еще?
– Ну, кое-что имеется. На руководство Института, например.
– Понимаю, Лунь, понимаю, правда. Но ничего не могу сделать даже с официальным запросом, и даже если попрошу его лично, как хорошего старого друга. Никак вам не помогу, несмотря на то, что академик Яковлев, по весьма достоверным слухам, массово привлекает бывших сталкеров. В первую очередь для изучения Москвы. А уж если Гавриил упрется, то это все. Не человек – сталь.
– Гавриил?
– Ох… прошу прощения. – Профессор немного смутился. – Но, право, как же метко вы его прозвали. Прижилось имечко даже в академической среде. Мы и сами его между собой так величаем, и-и… иногда проскакивает. Ну-с, Алена Андреевна Архипова, она же Хип, подпишите вот тут и тут согласие на исследование… хорошо. Теперь присаживайтесь и немного подождите, пока наша техника решит, кто вы и с чем вас можно кушать.
За работой незаметно наступил темный, как бархат, южный вечер. Вокруг беседки загорелись огни ночных фонариков, поменялся бриз, где-то над крышей замелькали бесшумные тени летучих мышей, и лишь самым краем слуха иногда можно было уловить тончайший писк ночных охотников за мотыльками. Хип накрыла в беседке стол, Маша нарезала торт, который и впрямь оказался очень неплохим, и под крепкий, настоявшийся черный чай мы продолжили беседу уже вне дома.
– Хорошо у вас здесь, право… чудесная ночь. Даже спать не хочется, – профессор отхлебнул из чашки, – и чай получился, надо признать. Хорошая вода.
– Скважина. С этим действительно повезло – вода удачная, что здесь обычно редкость. Дом, можно сказать, почти автономный.
– То есть? Надо полагать, так называемый эко-смарт?
– В каком-то смысле да. Спасибо Институту. В обмен на «погремушку» и «ледяной волчок» пробурили скважину и сделали бассейн. «Почка» и «целебный огонь» – два энергетических блока на клонированных «синих трещотках», хватает с избытком, даже если врубить сразу все приборы в доме вместе с отоплением, разве что трансформатор начинает греть не хуже печки. Надо бы его поменять.
– Институт тоже внакладе не остался, должен заметить. – Профессор задумался, потом сказал так тихо, чтобы не услышала лаборантка Маша: – Э-э… «целебный огонь» по нынешним временам очень востребован зарубежными филиалами. И, по факту, Институт мог бы вам за один только этот аноб устроить в доме всю возможную начинку. Я, конечно, сам работник НИИАЗ и очень, очень приветствую ваше решение передать объекты ученым. Однако труд, любой труд, должен вознаграждаться по справедливости.
– Я в курсе, Проф, – ответил я так же тихо. – Но Институт одновременно с этим прикрыл меня перед отделом безопасности и обеспечил хорошее, правильное прошлое перед законом, дал работу, документы, страховку. Компенсацию за землю получил, немного, но все же. На данный момент мы в расчете, я не обеднел.
– Это верно, да. Пожалуй, вы правы. – Зотов кивнул, затем посмотрел в сторону дома. – Думаю, что такое решение, в смысле автономности, связано не только с экологическими принципами?
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
