Мальчик покачал головой.
– Ты же помнишь меня, правда? Мы встречались как-то возле магазина, а потом… Ну, я тоже была в машине, которая…
– Я знаю, – перебил он и снова улыбнулся. – Вы Полина.
– Да. – Она помедлила. – Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?
– Все хорошо, – ответил он. – Врач сказал, меня скоро выпишут. Тут все ребята хотят скорее домой, а я не хочу.
Полина не нашлась с ответом, вместо этого схватила свой пакет и принялась доставать и выкладывать на тумбочку гостинцы. Мандарины, виноград, творожные сырки, шоколадки…
– Не знала, что ты любишь, взяла всего понемногу.
– Спасибо, я все люблю, – сказал Алик. – Но я столько не съем.
– Ничего, скушаешь потихоньку. С ребятами поделишься. – Она протянула руку и осторожно погладила мальчика по темным волосам. Потом снова полезла в пакет. – Я суп сварила. Очень вкусный, куриный. И оладьи испекла. Мы сегодня с дочкой на завтрак ели, и я тебе тоже принесла попробовать.
– Здорово! – Его лицо просияло. – Мама часто пекла оладьи. Я давно не ел.
Полине стало противно от себя самой, стыдно за свою сладкую и гладкую жизнь. Богатенькая барынька, сидела там, в своей хорошенькой квартирке, лила кукольные слезки, обижалась, что ее посчитали пошлой домохозяйкой, и упивалась своим горем. Решила отвлечься, развеяться, а заодно и поиграть в добросердечную даму-благотворительницу. Притащила недоеденный суп и оладьи, мандарины выкатила… Про Алика, в отрыве от собственных переживаний, она и вовсе не думала.
«Наверное, я кажусь ему расфуфыренной глупой курицей».
Но угадать, о чем думал этот мальчик, было невозможно. Алик смотрел пристально, внимательно, и хотя осуждения в его взгляде не было, Полине стало неуютно под этим взором. Она не понимала, как вести себя с этим ребенком, о чем говорить. Все темы, которые обычно перебирают в беседах с детьми такого возраста, применительно к Алику казались надуманными, искусственными, мелкими. Алик словно вернулся откуда-то, где детям бывать запрещено, и знал такое, о чем знать не нужно, по крайней мере, пока не отметишь восемнадцатый день рождения.
Они поговорили еще немного («Что за книгу ты читаешь?», «Чем увлекаешься?», «Подружился ли со здешними ребятами?»). Алик отвечал серьезно и рассудительно, тщательно подбирая слова, как будто боялся сболтнуть лишнее.
Потом мальчик, который выходил в коридор, вернулся вместе с полной молодой женщиной, и они принялись громко разговаривать, не обращая внимания на окружающих. Полина засобиралась домой.
Алик вышел в коридор, проводил свою гостью до лестницы. Она шла, размышляя, что сказать ему на прощание, но в итоге все вышло спонтанно. Сама от себя не ожидая, Полина внезапно наклонилась к Алику и поцеловала его в прохладную щеку.
– До встречи. Скоро обязательно увидимся, – проговорила она и, пытаясь скрыть волнение, быстро отстранилась от мальчика и побежала вниз по ступенькам.
Алик смотрел ей вслед. На площадке между этажами Полина обернулась и помахала ему. Мальчик тоже поднял руку и проговорил:
– Я буду вас очень ждать.
Глава 3
В новом учебном году первого сентября Полина провожала в школу не одного ребенка, а двоих. Алик с середины августа жил с ними.
Соня пошла в седьмой класс, а Алик – в пятый.
– Вон твоя учительница и ребята. Видишь, Лиля уже там. Я провожу Алика, хорошо? – сказала дочери Полина, когда они оказались на школьном дворе. – Он же новичок, нужно его поддержать.
Соня ничего не ответила.
– Тебя я тоже буду видеть, я же совсем рядом. Пятые классы строятся напротив.
Полина чувствовала в своем голосе заискивающие, оправдывающиеся нотки и сердилась и на себя, и на Соню: если бы Алика не было, дочь вообще вряд ли захотела бы, чтобы мама провожала ее на линейку.
Собираясь усыновить мальчика, Полина и Женя были уверены, что дети отлично поладят.
Во-первых, Алик – ребенок спокойный, доброжелательный, умный и неиспорченный. Держался скромно, разговаривал вежливо, больше слушал, чем говорил.
А во-вторых, Соня была девочкой доброй, история рано осиротевшего мальчика, который остался один на всем белом свете, которого бил и едва не убил родной дядя, должна была произвести на нее глубокое впечатление, вызвать горячее сочувствие. А от жалости недолго и до сестринской любви.
Так рассуждали они с Женей, и отчасти оказались правы. Но только отчасти.
Решение о том, что Алика нужно усыновить, Полина приняла, навестив его в больнице. Оно было спонтанным, но вместе с тем казалось настолько верным, что она ни секунды не сомневалась в его правильности.
– Мне сердце подсказывает, – говорила она мужу тем же вечером. – Я точно знаю, что Алик должен остаться с нами. В детдоме его просто уничтожат! Он же такой… тихий, ранимый ребенок.
Женя ужинал: он пришел поздно, Полина с Соней уже поели, и теперь дочка болтала с Лилей по телефону в своей комнате. («Не наговорились за день», – сердито думала Полина.)
Полина устроилась напротив мужа и рассказывала про то, как все прошло в больнице. Она пыталась объяснить, что испытывала, когда говорила с Аликом, смотрела на него, и сильно нервничала, переживая, что Женя не поймет.
– Полечка, в детдомах много ранимых и тихих детей. Это не аргумент, ты же прекрасно понимаешь.
– Нет, конечно, дело не только в этом. – Она почувствовала, что начинает заводиться, как это всегда бывало, если ей не удавалось найти нужных слов. Полина сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки. – Здесь сразу несколько факторов. Соня – единственный ребенок в семье, она может вырасти эгоисткой. И еще мне кажется, судьба нас нарочно свела с Аликом. Он же буквально свалился на нас, и мы за него теперь в ответе.
– Ответственности никакой нет, – возразил Женя. – Мы сделали для Алика все, что смогли – и даже больше, чем многие на нашем месте.
Муж отодвинул от себя тарелку и взял ее за руку.
– Я же знаю, что дело не в этом. – Он говорил ласково, рассудительно, и Полина знала, что Женя взвешивает каждое слово, опасаясь обидеть ее. – Ты так хотела второго ребенка и очень страдала, когда узнала, что это невозможно. Но мне казалось, мы пережили это. Перешагнули. Ты ни в чем не виновата и не должна наказывать себя.
Полина порывисто встала и отвернулась от мужа, принялась бестолково перекладывать посуду в мойке. Ложки и чашки выскальзывали из рук и жалобно позвякивали. Женя тоже встал, подошел к ней, взял за плечи и развернул к себе.
– Ты так все перебьешь, – негромко проговорил он, целуя жену в висок. – Перестань.
Полина прижалась к мужу, вдыхая родной запах, и в тысячный раз подумала, как сильно она любит этого человека.
Невыносимо было думать о том, что случилось несколько лет назад. Как раз тогда они с Женей решили, что хватит ей трепать нервы в школе и бегать по частным урокам. Наконец-то появилась возможность выдохнуть, успокоиться, заняться собой и родить второго ребенка. А может, и не одного: оба мечтали о большой семье с тремя, а то и четырьмя детьми.
