Правда, родителей наши отношения почему-то веселили, и они часто называли нас женихом и невестой, прогнозируя в шутку нашу свадьбу.
– Как будет удобно, – говорила с улыбкой мама. – Мы все давно друг друга знаем. И Данечка – мальчик славный и умненький.
– Вот-вот! И Дашенька такая красавица растет! – подхватывала Данина мама. – И вообще они друг другу подходят: Дашка темненькая, а Данька светленький!
– Крошки-картошки! – умилялась моя.
– Мы в таком случае третью квартиру на площадке выкупим и их там вдвоем поселим, – смеялся Данин папа.
– Или стену между нашими снесем, – хмыкал в усы мой, – и сделаем на троих одну огромную квартиру.
Меня это невероятно возмущало, и я твердила, что выйду замуж за Глеба Иванова – мальчика из группы, в которого я была влюблена. А Даня мотал головой и твердил: «Нет-нет-нет-нет-нет», что еще больше умиляло наших родителей.
Кстати, Глеб Иванов, моя первая детская любовь, тоже пал жертвой козней мерзкого Данечки. Наши чувства начались с того, что мы с Глебом лежали на соседних кроватях и обменивались взглядами во время сончаса, потому что оба терпеть не могли спать днем. У Глеба были очаровательные рыжие кудряшки, большие голубые глаза, и он казался пухленьким и умилительным, как ангелок. Никто из мальчишек с ним не играл, поэтому он примкнул к нашей девичьей стайке с моей подачи – я взяла его под опеку. Это тотчас же просек Клоун – и, естественно, начал терроризировать бедного Глеба. Апогея его пакости достигли в конце старшей группы, когда я решила, что Глеб должен меня поцеловать. Как папа – маму. Дело происходило в спальне, когда остальные дети отдыхали, а воспитательница куда-то ушла.
– Ты должен меня поцеловать, – решительно объявила я Глебу, который смотрел на меня круглыми совиными глазами, сидя на кровати и свесив босые ноги.
– Это как? – спросил он тоненьким голоском, и я многозначительно указала пальцем на свои губы.
Поцелуй мне казался ужасно взрослым, а мне очень хотелось повзрослеть. Поэтому я брала мамину помаду и с важным видом носила дома ее туфли на каблуках.
– Подойди и целуй, как принц Белоснежку, – велела я и улеглась в кровать, как и принцесса, сложив руки на груди.
Глеб медлил. Я приоткрыла глаза и нахмурилась:
– Так будешь или нет?
– Буду, – сказал он, и я опять закрыла глаза и даже вытянула губы трубочкой, наивно полагая, что так и надо.
Ничего не происходило. Я уже снова хотела распахнуть глаза и возмутиться, как вдруг почувствовала в воздухе перед собой какое-то движение и поняла, что Иванов все-таки подошел ко мне. В следующую секунду что-то холодное и странное коснулось моих губ. Оно было слишком большим, чтобы оказаться губами. Я распахнула глаза и заорала от негодования. Надо мной навис не Глеб, а мерзкий и подлый Даня. Он изловчился, поднял ногу и прижимал к моим губам свою грязную пятку! Ну, может, она была чистая, но факт остается фактом: я поцеловала чужую ногу. Все, кто не спал, – а таких детей было много – смеялись. Ровно до того момента, как я открыла рот. И лишь тогда испуганно замерли.
Боже, как я орала! Помню до сих пор. На мои громкие вопли сбежались и воспитатель, и няня, и даже проходившая мимо заведующая. Они все вместе пытались выяснить, что со мной произошло, однако я, даже будучи крошкой, понимала, что взрослым не стоит рассказывать о таких вещах, как поцелуи. И успокоившись, соврала, что мне приснился страшный сон.
Любовь к Глебу моментально выветрилась из головы – все мои мысли занимала лишь месть треклятому Клоуну. Я не придумала ничего лучше, чем спрятать его шапку в морозный день, да не где-нибудь, а за унитазом. Поэтому гулять в тот день Даня не пошел – лишь печально смотрел в окно, как мы катаемся на ледянках с горки, а шапку нашли только вечером, после полдника.
На следующий день потерялась моя Барби. А через два – его любимая машинка. Кроме того, мы не забывали драться дома, потому что часто сидели вместе то у меня в квартире, то у него.
Глава 3
Детская месть
ЗАВЯЗАЛАСЬ НЕСКОНЧАЕМАЯ ЦЕПОЧКА мести. Он делал что-то мне, а я – ему, и так продолжалось до самого выпускного в подготовительной группе. Правда, несмотря на то что мы пакостили друг другу, теперь не только родители величали нас невестой и женихом, но и весь садик. Нашу парочку называли «ДашаДаня», и когда говорили обо мне, то имели в виду и его. А когда говорили о нем, подразумевали и меня.
Мы стали неотъемлемой частью друг друга. Нас постоянно ставили в пары – в группе, на музыкальных занятиях, на физкультуре, даже на прогулке! Взрослые считали это чем-то забавным, но наша взаимная неприязнь только росла, хотя почти во всех стычках виноватой почему-то считали меня, а не Данечку. Уже в детстве его внешность была обманчиво милой: светленький, сероглазый, с пухлыми щечками и трогательной щербинкой между передними зубами. Все только и делали, что умилялись, какой он милаха! Да и прическа у него была как у Иванушки-дурачка – что-то вроде каре с густой челочкой, что придавало его образу дополнительное очарование. Ложное, разумеется. Даня громко щебетал звонким голоском, чуть картавя, и очаровывал взрослых направо и налево. Я же, наверное, казалась взрослым маленькой ведьмой – с серьезным не по годам лицом, вздернутым носиком, сдвинутыми бровями и вечно разбитыми коленками. А еще – с кудрявыми темными волосами, вечно торчащими во все стороны, сколько ни причесывай. Как назло, в детстве мой голос был чуть хрипловатым – взрослее, чем у сверстниц…
Папа шутил, что мне не хватает ступы и метлы, а я страшно обижалась и говорила, что я фея, а значит, мне не хватает волшебной палочки. Это как-то услышал Даня и решил сделать мне подарок – притащил на улице «волшебную палочку», то есть, конечно, обычную веточку. Держал он ее двумя пальцами, что сразу вызвало во мне подозрения, но отказаться ума не хватило. Едва я взяла палочку, как Клоун и его дружки гнусно захохотали – оказалось, палочка предварительно была испачкана в какой-то гадости. Я эту палку, помнится, засунула за шиворот одному из мальчишек, которого успела поймать, а еще одного здорово стукнула в плечо. Вроде бы я отстояла свои честь и достоинство, но в результате моя мама вновь задумалась, не пора ли нам с ней к детскому психологу. Мол, я слишком агрессивная: то игрушки не даю, то детей избиваю.
И ведь повела! После того как я в отместку тайно принесла в кармане куртки уличную грязь прямо в группу. И незаметно запихнула ее в резиновые сапоги Дани. Перед вечерней прогулкой он сунул в них ноги, испугался и стал жалобно выть, а я стояла рядом и хохотала.
Психолог несколько раз водила меня в свой заставленный интересными игрушками кабинет, где мы с ней выполняли разные упражнения, а потом объявила обеспокоенной маме, что со мной все в порядке, а вот общение с Даней надо ограничить, дабы не травмировать меня. Мол, мы с ним несовместимы. Но маме совет не понравился. Она решила, что психолог не особо разбирается в детях, а Даня – мой лучший друг, и пара «ДашаДаня» продолжила свое существование.
