Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Нет ничего удивительного в том, что душа воспринимает общество как чуждую среду. Практически каждый ребенок чувствует это, поэтому, когда наступает время приспосабливаться к среде, нередко возникают проблемы. Несмотря на быстрое развитие головного мозга в первые годы жизни, заложенную в генах программу познания мира и стремительный процесс формирования нейронных связей, ребенок часто бывает не готов беспрекословно принять правила навязываемой ему игры. Он медлит, сопротивляется, а любая излишняя настойчивость со стороны родителей или воспитателей (представителей общества) вызывает в нем еще большее сопротивление.
Тем не менее, подрастая, приходя в коллектив, большинство детей пытается подавить в себе это сопротивление. Маленький человек понимает, что ему нерезонно идти не в ногу с обществом, бунтовать. И чем глубже ребенок осваивает правила общественной игры, тем больше соглашается с тем, что они разумны.
Конечно, способности к адаптации в обществе у всех людей разные. Они зависят от индивидуальных психофизиологических свойств, темперамента, психотипа и т. д. Некоторые с легкостью становятся органической частью сообщества, принимают его правила, увлеченно вступают в игру. У других с этим бывают серьезные трудности, они не могут вписаться в коллектив, завести друзей, завоевать авторитет. Кое-кто и вовсе не способен к обычному общению. Он боится жертвовать бытийным одиночеством и всячески избегает людей.
Всякое приспособление есть частичная смерть, исчезновение частички индивидуальности.
Зигмунд Фрейд
Тех, кто сторонится общества, называют социопатами, маргиналами, странными. Но даже и они в течение жизни продолжают совершать попытки адаптироваться.
Вот пример.
Ирина У., 29 лет, работает художником. Малообщительна, живет с матерью. В детстве любила подолгу быть одна, могла часами не выходить из комнаты, где большую часть времени занималась рисованием, лепкой из пластилина, разглядыванием картинок и репродукций или просто подолгу сидела у окна. Признается, что панически боялась общения с другими детьми и не помнит ни единого случая, когда играла бы с ровесниками во дворе или школе.
Ирина не аутист, но она крайний интроверт. Ее душа не сумела сформировать вокруг себя достаточно функциональную личность, которая стала бы надежным проводником в общество, зато ей комфортно в одиночестве.
Вплоть до старших классов Ирина ни разу не отвечала у доски. Учителя с разрешения директора делали ей поблажки, и большинство заданий она выполняла письменно. Одноклассники часто посмеивались над Ириной, что воспринималось ею болезненно. Ирина отказывалась ходить в школу, и в старших классах ставился вопрос о переводе ее на индивидуальное обучение, но школьный психолог посоветовала продолжить учебу в классе. Постепенно, с поддержкой со стороны мамы, психолога и учителей Ирина все же адаптировалась к жизни среди ровесников и даже научилась отвечать у доски. У нее появились приятели.
После школы Ирина окончила художественное училище, нашла работу. Однако проблемы не остались в прошлом. Ирина по-прежнему предпочитает одиночество. И все так же, преодолевая психологические трудности, жертвуя комфортом, она настойчиво пытается приспособиться к обществу.
Но какими бы ни были врожденные и приобретенные особенности нашей психики, нам всем здесь жить: общество – среда нашего обитания. Кому-то в нем проще, кому-то труднее, но даже такие крайние интроверты, как Ирина, вынуждены признавать его ценность. Если бы люди отказались социализироваться, общество развалилось бы, и тогда нам пришлось бы поодиночке противостоять силам природы. Человечество снова оказалось бы в далеком доисторическом прошлом, среди дикой природы и хищных зверей. Представьте себе этот мир без науки, технологий, медицинской помощи, образования и культуры, где каждый выживает как может: все блага, с трудом созданные историей, были бы безвозвратно утрачены.
Лично я в такой сценарий абсолютно не верю. Я убежден, что, несмотря на гипотезы футурологов и фантастов-антиутопистов, общество вряд ли развалится. В нем, как и в отдельном человеке, заложен мощный инстинкт самосохранения, который неразрывно связан с биологическим. Именно благодаря возможности объединиться в род, общину когда-то люди сумели пережить ледниковый период и другие катаклизмы, а затем построить цивилизацию. Наши гены хранят память об этом непростом пути, в них заложено уважение к опыту предков. Вот почему любой из нас ощущает едва ли не инстинктивную потребность подстроиться под ритм общества, приспособиться к нему, стать его частью.
Но нельзя не замечать, что для каждого нового поколения эта задача становится все труднее. Стремительно развиваясь, общество перестает учитывать бытийные потребности отдельного человека. Мир действительно становится все более антиутопичным. Правила общественной игры усложняются, и современным людям приходится приспосабливаться к ним практически на бегу. Это серьезнейшее испытание для нервной системы и всего организма и чревато последствиями для здоровья.
Как ни странно звучит, человеку в этом мире в буквальном смысле некогда быть. Он просто-напросто забыл, как это делается, утратил навыки. Ни образование, ни культура не способствуют тому, чтобы он научился этому снова. Мысли о том, что надо непременно успеть, вытеснили из его жизни бытийность. С утра до вечера он обязан неотступно играть роль, отведенную обществом, он заложник данной роли, и в этом его драматизм.
Я часто имею дело с людьми, страдающими тревожными расстройствами, паническими атаками, неврозами, экзистенциальным кризисом. Эти состояния развиваются из-за слишком высокого темпа жизни, частых стрессов, безуспешных попыток контролировать события, профессионального выгорания, психологических травм, утраты смысла жизни и, конечно, разрыва связи между душой и телом, отсутствия привычки фиксировать свое присутствие в бытии. Когда я рассказываю этим людям о бытийности, о единстве души и тела, объясняю суть практик эмбодимента, то нередко слышу в ответ: «Но ведь это же элементарно!»
Современному человеку действительно кажется, что в любой момент он способен зафиксировать сознанием свою бытийность – ведь это не сложнее, чем ощупать свое тело руками: вот же он, я, – я это чувствую. Проблема в том, что он никогда не делает этого. На него наложено колдовство, но он все откладывает и откладывает момент избавления, и это особо тяжелая и опасная разновидность прокрастинации. Глубоко в душе человек чувствует, что с ним что-то не так, ищет способы изменить свою жизнь, но даже если он и попытается вынырнуть на миг в реальность, то лишь для того, чтобы, вдохнув полной грудью воздуха бытия, тут же забыть о себе и снова с головой погрузиться в суету виртуального мира.
Беда в том, что современный человек элементарно не владеет искусством долгого пребывания в бытии. Его мозг не приучен к этому – не сформировались соответствующие нейронные связи, поэтому бытийности нет в его традиции. Он не внес ее в свой ежедневник, а опыт показывает: что не вписано в ежедневник черным по белому, то никогда не выполняется.
Один из величайших парадоксов в эволюции человека заключается в том, что, пытаясь царствовать над природой, при этом суетливо гоняясь за материальными благами, он ничего не приобрел, а, наоборот, существенно ослабил связь с бытием, забыв, что является его неотделимой частью.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
