Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
Хирург в этот момент накладывал на шею пациентки швы; он оторвался от работы и посмотрел на меня.
– Я снова ввел ей миорелаксант.
Эдди-Скорый все понял. Он поднял брови и ухмыльнулся в маску, а потом повернулся назад и продолжил шить. Самым худшим в этой реакции было то, что он не сказал ни слова.
Должен повторить, что моя ошибка не угрожала жизни пациентки и вообще не представляла опасности на этой стадии операции. Она пробыла под наркозом лишний час, пока прошло действие обездвиживающего средства, и находилась на искусственной вентиляции легких, но никак не пострадала. Для меня, однако, это был страшный позор. Я все испортил. Подвести оперирующего хирурга уже позорно, подвести же светило хирургии – просто кошмар! Ухмылка Эдди-Скорого навсегда запечатлелась у меня в мозгу. Я помню все: операционную, время дня, самого Эдди. Его разочарованный взгляд будет мне всегда напоминать: смотри, не ошибись снова!
После того случая я постарался взглянуть на свою работу со стороны. Ошибка заставила меня стать более организованным. Раньше, в интернатуре, я готовился к операциям и учился методом проб и ошибок. У меня не было никакой собственной методики, никакого свода правил, никакого продуманного, отработанного процесса. Однако, напуганный этой историей, я постарался выработать процедуру, предотвращающую подобные ошибки, – процедуру, которую совершенствую до сих пор.
Судя по моему опыту, «критичные инциденты» – или, на языке анестезиологии, осложнения, – возникают из-за совпадения мелких недосмотров. Например, операционная сестра доставляет все необходимое для операции, но анестезиолог не успевает проверить, действительно ли все на месте. Потом в операционную попадает кто-то со стороны, например студент, который спотыкается о провод, отключив аппарат искусственной вентиляции легких. Анестезиолог оценивает ситуацию и решает, что реанимационный дыхательный мешок – единственный способ быстро восстановить дыхание пациента, однако в нижнем ящике его тумбы мешка нет. Если бы медсестра все разложила по местам, если бы анестезиолог проверил содержимое тумбы, если бы студент был повнимательней, или анестезиолог проследил за тем, чтобы провод не выскочил из розетки, – то есть хотя бы одного из этих недосмотров не случилось, – осложнения бы не произошло.
Сопоставление медицинской практики с принципами Генри Форда может показаться кому-то чересчур далеко идущим. Он не был изобретателем или ученым, но совершенно точно – великим новатором, придумавшим, как применить принцип конвейера к машиностроению, и задавшим стандарты производства, используемые сегодня практически повсеместно. В действительности, изобретателем конвейера был Рэнсом Олдс, запатентовавший процесс использования сборочной линии для массового выпуска автомобилей в 1901 г. Десятилетие спустя Форд использовал его концепцию для грандиозного расширения производства. Его цель – обеспечить машинами как можно больше потребителей – принесла и вторичную выгоду – повышение производительности.
Качество гарантирует минимизацию ошибок. Логичным шагом после внедрения конвейерного производства была разработка критериев оценки его продукции. Помимо количества автомобилей, построенных в заданный промежуток времени, вторым критерием успеха являлось качество каждого из них. Вскоре после Второй мировой войны У. Эдвардс Деминг, основываясь на статистических методах, разработал первые критерии качества продукции, снова применявшиеся поначалу в автомобильной промышленности, а также четырнадцать ключевых принципов для его повышения.
Анализ качества услуг врача с помощью стандартов машиностроения и статистических методов Деминга долгое время считался невозможным. Человеческое тело – сложная система, состоящая из семи октильонов клеток, функционирующих одновременно, каждая из которых может дать сбой. Оценить качество их функционирования затруднительно, а описание симптомов обычно бывает субъективным. Например, лечение боли в спине в одной клинике может быть признано успешным, а в другой – нет. В 1980-х гг. в США проводилось финансированное государством исследование, финальный отчет о котором включал в себя уравнение, позволяющее оценить качество медицинских услуг, где одной из переменных было «полное эмоциональное благополучие» – попробуйте-ка оценить его в цифрах! – а вывод гласил, что «заметный рост качества услуг маловероятен».
Однако примерно в это же время Джефри Б. Купер, инженер, занимавшийся вопросами обеспечения безопасности пациентов, сумел доказать, что человеческий фактор ведет к ошибкам в анестезиологии, и что теорию «критичного инцидента» можно применить и для повышения качества медицинских услуг. Концепция критичного инцидента вошла в анестезиологию благодаря признанию того факта, что большая ошибка происходит из суммы маленьких недочетов. Например, если пациент не говорит по-английски, лечащий врач на предоперационном опросе будет обращаться к нему через переводчика – кого-нибудь из родных, – и не занесет данные в карту, а приложит в виде отдельного письма. В больнице анестезиологу может помогать уже другой переводчик. Данные могут различаться, и анестезиолог не узнает об осложнениях, ранее возникавших при наркозе, о которых пациент рассказывал лечащему врачу. Если анестезиолог не ознакомится с письмом от лечащего врача, осложнение может возникнуть снова.
Применение производственных стандартов в медицине подходит опасно близко к принципу священности человеческой жизни. Тяжело признать, что человек – всего лишь биологический механизм, пускай и самый сложный в мире. Медицина выходит далеко за рамки конвейерного процесса, однако и в промышленности, и в лечебном деле могут успешно применяться одни и те же принципы.
Простая интуиция подсказала мне, как в дальнейшем избежать ошибок с перепутанными шприцами: разложить по четко распределенным местам все медикаменты, которые я использую при наркозе. Для каждого пациента, на каждой операции, я помечаю и раскладываю шприцы одним и тем же образом. Никаких исключений. Я разработал собственную схему размещения шприцев, и миорелаксант теперь никогда не окажется рядом с лекарством обратного действия.
Стоит мне встать в голове операционного стола, как начинается рабочий процесс. Поиск лекарств или инструментов во время операции говорит о плохой подготовке. Я должен быть готов к любым потенциальным проблемам или осложнениям, соответствующим заболеванию пациента, его общему состоянию и осуществляемому вмешательству. Я основываюсь на моем любимом законе Мерфи: Если у тебя что-то есть, оно тебе не понадобится. И еще одном: Действуй быстрее. Все необходимое должно находиться под рукой, а не где-то в ящиках. То, что может понадобиться – чуть дальше, то, что не должно понадобиться – еще дальше. Эффективность моей работы во время операции напрямую зависит от скорости мыслей и движений.
Здесь я даю волю своей мании порядка. С трепетом священника, идущего к алтарю, я готовлю свое рабочее место, инструменты и лекарство, собираюсь с мыслями и силами, чтобы полностью посвятить их пациенту.
Я не вижу ничего необычного в том, чтобы помолиться перед операцией. Несколько слов, повторенных про себя в момент полной тишины, – это отличный способ подготовки к процедуре; в конце концов, в анестезиологии очень многое зависит от веры. Однако, за исключением редких случаев, я не молюсь – точнее, не полагаюсь на молитву. И на удачу тоже. Нельзя полагаться на удачу, находясь в операционной.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
