Но Лизы не было рядом, и ничто не имелосмысла.
«Н у и ладно, – устало подумала Туся, – пустьхоть поплачут; Поймут, до чего меня довели, только будет уже поздно».
И она представила, как все враги иодноклассники станут рыдать на ее похоронах и проклинать, себя за то, что былитак невнимательны к ней – такой ранимой и нежной.
К горлу подступила тошнота, в висках стучало,ноги заледенели, но не было сил укрыться. И странное дело, чем больше онавспоминала, тем сложнее ей представлялось прошедшее. Она как будто смотрела навсе со стороны и недоумением, как такие мелкие события могли выбить ее изколеи.
Конечно, страшное решение созрело в ней невдруг и не только из-за Егора. Просто как-то сложилось одно на другое: разлукас Лизой, ссора с Егором, непонимание дома, сознание собственнойнепривлекательности и постоянное, гнетущее одиночество. Она чувствовала себяодинокой даже рядом с Егором, даже когда все было хорошо. Какая-то часть еедуши как будто знала, что она к ней равнодушен, и этого никак не изменить.
Но сейчас прошлые обиды казались ей лишеннымисмысла. Чем ближе подходила смерть, тем больше хотелось повернуть событиявспять. Однако теперь это было невозможно. Тусе казалось, что она находитсявнутри старинных часов, гигантский механизм которых хочет ее раздавить инадвигается все ближе и ближе.
… Вдруг она увидела свою бабушку, которая тиховошла в комнату и села рядом с Тусей.
– Бедная моя девочка, – сказала она, а ееглаза смотрели с ласковым укором. – Что же ты наделала!
Туся всегда любила бабушку. Только она могларассказывать сказки так, что они казались правдивые реальности, только онапекла такие нежные и воздушные пирожки с капустой
– Бабушка! – пробормотала Туся. – Разве ты неумерла?
– Умерла, Наташенька, давно умерла, – ответилаона, но Туся не испугалась – бабушка была совсем не страшной и привычной. – Какраз об этом я бы и хотела с тобой поговорить.
И бабушка смущенно примолкла.
– Что случилось? – насторожилась Туся.
– Знаешь, совсем я плохая стала. Что на моихпохоронах было – ничего не помню. Может, ты мне расскажешь?
Наступающий сон сделал веки Туси тяжелыми, каксвинец. Она прикрыла глаза, а когда открыла их снова, бабушки уже не было.
Боже мой, Боже, и надо же быть такой дурой!
Как хорошо жить, когда у тебя ничего не болит,когда не тошнит и когда тепло. Зачем я здесь, мама, что я здесь делаю? Где ты?Как же хочется пить.
И не было ей дела ни до Егора, ни до Лизы, нидо своей внешности. Холод поднимался от ног к самому сердцу, парализуя остаткиволи.
Жить, только жить, пусть уродиной, все равно,только в тепле. Что за привкус во рту, мне бы встать за водой, больно, какбольно, колется на куски голова, кто-нибудь ... что я делаю здесь...
Туся захотела подняться, но не смогла. Онастала шарить рукой, пытаясь нащупать телефонную трубку, но трубка отрадиотелефона упала под диван. Мама уехала в гости, а это значит надолго. Запоследнее время Туся потеряла всех друзей, поэтому никто не мог позвонить вдверь или встревожиться из-за того, что Туси не было в школе.
Жалко, отсюда не выбраться никак... Мутнойволной накатывает воздух... Плохо одной... я одна... Нет, кто это здесь? Что яделаю? Мама, мне страшно...
Туся нырнула в глубокую дремоту. Но сквозь соней удалось услышать, как поворачивается ключ в замке.
– Тусечка, это я. Скукотища там была страшная.Едва пару часов высидела и сразу домой, с этими словами в комнату вошла Тусинамама и увидела дочь, которая в одежде лежала на диване.
– Что-то ты бледная, – забеспокоилась мама, –температуру мерила?
– Мама, – Туся блаженно улыбнулась, как будтопробуя на вкус это слово. – Мама, я отравилась.
– Ну вот, – от огорчения мама даже села, – такя и знала, что они торты просроченные продают! Много ты съела?
– Не торт, – слабым срывающимся голосомпроговорила Туся. – Сама. Сама отравилась. Нарочно....
– Как нарочно? – не поняла мама. -.:.. Каксама?
– Потом. Все потом, мама. Вызови врача.Пожалуйста.
Сначала Инна Дмитриевна сидела неподвижно, незная, что предпринять, а потом в ней проснулась хватка деловой женщины, и онаначала действовать.
Через пятнадцать минут приехали врачи и началиделать Тусе промывание желудка.
– Сама будешь открывать рот или мы откроем? –с угрозой в голосе спросил врач. – Только учти, если будешь сопротивляться,можешь лишиться передних зубов.
Ничего не ответив, Туся покорно села на стулпосреди комнаты и кивнула головой.
В рот ей вставили распорку и, черпая кружкойиз ведра водопроводную воду, вливали в горло. Туся судорожно глотала, а когдажелудок наполнялся, он извергал потоки мутной жидкости, вынося остатки пищи итаблеток, которые еще не успели всосаться в кровь. Процедура эта повторяласьснова и снова, и врач все приговаривал:
– Пей, пей, пока из тебя не польется чистаявода!
«Какая мерзость, – думала Туся, пытаясьотдышаться, – никогда бы не стала этого делать, если бы только знала, какая этомерзость».
– Тебе, Крылова, теперь и. к гадалке ходить ненадо, я сам могу предсказать твою дальнейшую судьбу, – сказал Тусе молодойврач, приехавший на вызов. – Сейчас мы едем в больницу, и ты недельку-другуюпозагораешь в психосоматическом отделении.
– Что это значит? – спросила Туся. Голова унее кружилась, она чувствовала пустоту в желудке, но страшный сон отступил, иэто было самое главное.
– Это значит, что туда отвозят такихвзбалмошных девиц, как ты, – презрительно скривил губы врач. – Все вы считаетесебя особенными, неповторимыми. Травитесь, режете вены, а все без толку, тольконам работы прибавляете.
– Вы так говорите, как будто жалеете, что уменя не получилось, – голос Туси дрожал.
– Я жалею, что это вообще случилось. – Врачподнял с пола пустой флакон из-под таблеток, прочитал название и сокрушеннопокачал головой. – Вы вовремя позвонили, с этим препаратом не шутят. Что,несчастная любовь?
– Нет, – упрямо ответила Туся. – С чего вывзяли?
– Пока еще никто ничего нового не придумал. Увсех одно и то же. Готова?
Всю дорогу в машине «скорой помощи» Туся жадносмотрела из окна на деревья, дома, людей и небо. Все казалось ей необычайнокрасивым и новым, как будто она действительно умерла и попала в совершеннонезнакомую, но интересную жизнь.
«А ведь всего этого я могла больше неувидеть», – подумала Туся и ужаснулась. Ей казалось, что она склонилась надчерной зияющей пропастью, но в последний момент отпрянула и уцелела.
