Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
— Да это ты, малец, бояться должен, — рассыпался горохом ее сухой смех. — У меня-то брать нечего, ни денег, ни вещей нормальных нет, дом разваливается, да и годы мои — не твоим чета. Я уже одной ногой на пороге владений Неумолимой. Так что ложись спать, сирота. Утро вечера мудренее.
— Но я… Откуда вы?..
— Были б у тебя родители, не позволили бы малолетке шататься одному в чужих землях, да еще по ночам.
Поняв, что ничего не понимаю, и боясь сказать лишнее, я молча поклонилась доброй женщине так, как это принято у селян. Она хмыкнула чему-то своему, выудила откуда-то две дряблые морковки и сунула их мне в руки.
— Мытые.
И ничего больше не добавив, отвернулась и поковыляла в сторону печки, белевшей слева от входа.
— Звать тебя как, путник? — донесся из темноты вопрос.
— Рэм.
— Стало быть, из благородных… — сделала она свой вывод. — Жуй быстрее, Рэм, да ложись в углу спать. Ночь — время Неумолимой, не будем ее гневить.
Я поежилась, но отвечать не стала. Прошмыгнула в указанный угол, ступая по скрипучим рассохшимся половицам, быстро сжевала нехитрый ужин и, закутавшись в плащ, затихла. Весь световой день я пряталась на окраине леса от селян, которым вздумалось бы пойти за хворостом или поставленные силки проверить, и потому не спала, лишь изредка проваливалась в тревожную дрему. Так что сейчас усталость навалилась свинцовой плитой, и я заснула, кажется, едва моя голова коснулась котомки, служившей мне в пути подушкой.
А проснулась от кашля хозяйки дома и звуков, которые она издавала, занимаясь делами. Высунув голову из-под плаща, я сонно заморгала.
— Вставай, Рэм. Разговаривать будем. Умыться можешь там, — не поднимая глаз от маленькой кучки крупы, которую перебирала на столе, ткнула в сторону печки хозяйка. — И пару картофелин можешь взять.
Я молчком поднялась, проскользнула, куда велено, и поплескала в лицо холодной воды из деревянной старой бадейки. Утерлась рукавом и, взяв две из четырех отварных картошин, лежащих на скособоченном низком шкафчике в углу, вернулась к старухе.
— Ешь, пока теплые. Потом расскажешь, куда путь держишь, — все так же, не отвлекаясь от своего занятия, буркнула она.
Странная все же селянка. Или они все такие?
Ела я, украдкой осматриваясь. Дом действительно настолько ветхий, что кажется, рассыплется от сильного ветра. Из обстановки — печь, рассохшийся шкафчик для кухонной утвари, потемневший от времени стол с щербинами да две скамьи, на одной из которых сидела я. На двух крохотных оконцах застиранные до неопознаваемости тряпки, заменяющие шторы. Рядом с углом, где я спала, перекошенное кресло-качалка, выглядящее тут чуждым и инородным.
На хозяйку дома я старалась не смотреть, чтобы не смущать ее разглядыванием. Не всем нравится пристальное внимание, а она была ко мне добра. Но я успела оценить, что хоть и одета она практически в тряпье, но тряпье это чистое и аккуратно заштопанное, а ее седые волосы тщательно причесаны (ни прядки не выбивается) и прикрыты косынкой.
Сама не заметив как, я доела завтрак и озадаченно обнаружила, что чуть не укусила себя за палец. Плохо. Рассеянность я себе позволить не могу.
— Где твой музыкальный инструмент, Рэм? — неожиданно нарушила тишину пожилая женщина.
— Что? Почему вы?..
— Ты же странствующий менестрель, да? Идешь мир повидать, Дагру всю насквозь решил пройти, коли своего дома нет. А благородное сословие своих детей музыкальным премудростям сызмальства обучает. Так где же твой музыкальный инструмент?
— А-а… он…
— Стало быть, лиходеи сироту обидели. Понятно. Разбили они твою… гитару… — мазнула она взглядом по моим пальцам, и я невольно их нервно сжала. — И ты собираешься пока просто петь, чтобы заработать монет на новую. Для менестреля ведь его инструмент — первый кормилец. Так?
— Д-да.
— Лиходеев было трое. Один косой на правый глаз. Второй — с рябой рожей. А третий — с выбитыми передними зубами. Так?
— Д-да…
Я окончательно потерялась в происходящем, но чувствовала, что мне хотят помочь. Пусть не едой или деньгами, но мудрым советом и легендой.
— Вот и попросишься, значит, в компанию к кузнецу нашему. Он через часок поедет в город за покупками. Пообещаешь, что скрасишь путь ему песнями да разговорами. Так?
— Да, — медленно кивнула я.
— Правильно ты решил, путник. Негоже малолетнему сироте шататься по дорогам. А из новостей сам мне что расскажешь? Ничего? Ну тогда я тебе… Севернее наших земель лежит графство, так там ох и много всего произошло. Старый лорд дас Рези скончался от болезни. Вдова его руки на себя наложила в тот же день, горевала сильно. А новый владетель дас Рези, бастард который, лютовал последний месяц. Говорят, сестра его единокровная пропала. Точнее, отыскали уже ее тело, обглоданное волками. И откуда только взялись-то? Чудеса прямо. Сбежала молоденькая дурёха из дому и померла смертью страшной. Одни косточки только и нашли да обрывки платья, по нему и опознали останки.
Я затаила дыхание, боясь выдать себя хоть чем-то. Мама… Моя дорогая мамочка… Все же убил ее Гаспар.
— Бастард-то титул принял, коли он единственным графским потомком остался. Даже королевские дознаватели подтвердили смерть юной графинечки. А стало быть, и некому больше наследовать земли дас Рези.
— Я… не проходил по тем местам. А что еще нового? — тихо проговорила я, не поднимая глаз. Уставилась в столешницу, будто ничего интереснее не видела никогда в жизни.
— А более ничего, милок. Ничего, что могло бы быть любопытно маленькому менестрелю. Все прочие лорды ничем интересным не отличились. Всё по-старому. А ты лучше за собой следи, всё ж мужик, хоть и недоросль, а повадки чисто у девицы на выданье.
Я вздрогнула всем телом и испуганно вскинулась.
— Вспоминай-ка, менестрель, как вели себя отцовские друзья и гости сиятельные, да подражай. Коли уж ты из благородных дворян, пусть и безземельных и обнищавших, то не хорохорься сильно, на рожон не лезь, — всё же ребенок ты еще, к тому же без защиты рода, — но и не пытайся выглядеть как простолюдин. Все равно не выйдет.
— Я…
— Менестрелей народ любит. И накормят в благодарность за песни и музыку, и угол выделят для ночлега. А уж в трактирах да тавернах и заплатят, коли угодишь. А благородные, пусть и нищие, стихам обучены и грамоте, мелодии знают красивые, не чета нам, простым людям. Всё понял?
В меня вперился пристальный тяжелый взгляд.
— Всё! Спасибо, хозяйка.
— Вот и славно, путник Рэм. А фамилия-то твоя какая? Не Дирсаез, случаем?
Я помедлила. Дирсаез — это явная анаграмма от дас Рези. Но я не хочу, чтобы хоть малейший след вел к моему родовому имени. Вдруг умный кто да догадливый встретится на пути.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
