Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
Татьяна Курочкина, дело ясное, совсем сдала с той поры, людей сторонилась, со двора почти не выходила – в лавку и обратно. Знала бы, что еще судьба заготовила. Да, люто ее Бог наказал, лютей не придумаешь.
Что ж, никто по Николаю особенно не горевал, включая и Надежду, вот только ума у нее совсем не осталось на другую жизнь. Нет бы ребенком заняться, работу нормальную найти, дом убрать и подлатать, а она новую любовь принялась искать! Сколько раз ей говорила: «Надя, поучись, детка, хоть на воспитательницу или на продавщицу, и сына в садик отдай, в кружки запиши, как все люди делают». А она одно: «Не может быть, Вера Петровна, чтобы я в жизни любви не нашла! Брат обижал, мама не жалела, отец бросил, но есть же где-то и моя счастливая судьба?»
Ох, нашла! Такое нашла, что никому не пожелаешь. Студенты у нас летом дорогу ремонтировали, так она сразу с двумя любовь принялась крутить! Они тоже хороши, конечно, видят – женщина одинокая, бестолковая, собой неплоха, вот и зачастили. И опять – пьянки-гулянки, песни до утра. Васенька полночи не спит от ихнего шума, сколько раз его у себя прятала, подкармливала понемногу. Ну, лето прошло, студенты уехали, а Надежда осталась совсем без денег, зато с новым пузом. К февралю родила Катю. Ох, баба Таня лютовала, лучше не вспоминать. Надю иначе как шалавой не звала, на всю улицу позорила. И Васю научила, так и повторял «мамка-шалява».
Васеньке к тому моменту четыре года исполнилось. И, не поверите, стал он сам за сестренкой смотреть! В коляске катает, игрушками трясет, а если ночью сильно расплачется – в кроватку к ней залезет, одеялом замотает, там оба и спят. Надя, пока девочку грудью кормила, еще держалась, но к осени совсем совесть потеряла – пить стала беспробудно, могла домой по двое суток не приходить. Тут еще баба Таня добавила масла в огонь. До Кати она часто забегала – конфеток внуку принесет, хлебушка с маслом даст. Как раз перестройка и разруха почти закончились, продукты появились, магазины новые пооткрывались. И в нашем городе бизнесмен свой появился, Гроссман Юрий Наумович. Люди говорят, он кредитов набрал немерено, и в калужском банке, и в московских, я в этом плохо разбираюсь, одно могу сказать – весь район накормил! На каждой улице палатку продуктовую поставил, мы таких разносолов сроду не видали – и колбаса пяти сортов, и рыба копченая, шоколадные наборы, сыры, мороженое, выпечка. Даже каши в коробках продавались – только в миску высыпать да воды добавить. Распущенность конечно, каша такая втридорога выходит, зато Васенька с тех пор не голодал. Баба Таня ему коробок накупит, под кроватью спрячет, чтобы мать не нашла, вот он себе и мешает.
Так вот, Катю Татьяна страшно невзлюбила. Прямо возненавидела, будто ребенок виноват, что твоя невестка непутевой оказалась. И Васю она научала, чтобы сестренку не жалел и едой не делился, но он добрым мальчиком рос, словно из другой семьи. И умный – все буквы различал, в пять лет слова стал складывать. Других детей и умоляют, и заставляют! И еще рисовал очень хорошо. Я однажды ему карандаши купила и тетрадку, просто для забавы, а он как взялся чиркать – мы с мужем ахнули! Глядишь – тут дерево, тут собака у забора, а вот две фигурки по дорожке идут, побольше и поменьше. Господи, это же он себя нарисовал, и сестренку за руку ведет! Надька и то умилялась, когда потрезвее была, раз в хорошую минуту даже купила большую коробку с красками и кисточку – малюй вволю, сынок!
А на дочку она совсем мало внимания обращала, ткнет бутылку с молоком, благо молоко везде стали продавать, и никаких других дел. Даже переодеть лишний раз ленилась. А зимой, когда снег выпал, она и вовсе озверела. Сунет ребенка каканой попой в снег, повозит туда-сюда, вот и мытье. Катька орала как оглашенная, а что сделаешь? Наверное, с тех пор и начались проблемы – вроде растет девочка, а ни писать, ни какать не просится. Наоборот – заползет в угол, сделает свои дела и прячется. И мать ее лупила, и баба Таня орала, только хуже становилось.
А тут новая беда – Надька опять понесла! Про папашу уже никто и не спрашивал. К весне родила мальчика, аккурат на Восьмое марта, так и стали звать Мартиком, словно котенка. Надя его даже не регистрировала. Во всяком случае, никаких документов не нашли. Вот и посудите – Васе восьмой год, ему в школу давно пора, а он четырехлетнюю сестру нянчит, а теперь еще и младенца. Стирать научился, Катьку в тазу моет да теплой воды из чайника доливает, чтобы не орала. Чудо, а не мальчик! И знаете, что он еще придумал – стал ей красивые картинки на стульчике рисовать. Стульчики детские мы им давно купили с мужем, и столик деревянный, хоть какая-то видимость нормальной жизни. Вот Вася и придумал – не будешь в штаны класть, стульчик не запачкаешь, я тебе на нем зайчика нарисую. Не знаю, помогло ли. Вскоре та самая беда и случилась.
И ведь поверите, я почти каждый день старалась забегать – то Катю переодену, то малыша подкормлю, сердце разрывалось на них смотреть. Сколько раз мы с Андрюшей обсуждали – в милицию заявить, своих детей привлечь? Так ничего и не сумели придумать. Был бы Васенька один, давно бы к себе забрали, выучили как-нибудь. Но он без маленьких не пойдет, а троих в шестьдесят-то лет кто потянет?
А в октябре у Андрюши удар случился. Даже в дверь зайти не успел, у порога руки-ноги отнялись, глаза закатились, а мне одной ни подхватить, ни удержать. Два часа рядом с ним на земле просидела, пока скорая приехала. Так в сознание и не пришел, голубчик мой, не простился. Правда, еще за два месяца до того мама умерла от инсульта, но она хотя бы старенькая была, отмучилась горемычная. А с Андрюшей до сих пор не могу примириться. Как вечер наступит, сяду у телевизора и все его хочу позвать. То передача смешная, то варенья свежего наварила, на стол поставлю, розетки принесу, а кормить некого.
Ох, правду говорят: пришла беда – отворяй ворота. Пока я из больницы в больницу моталась, приключилась с Надеждой страшная трагедия. Год прошел, а как вспомню, сердце останавливается. Дом у нее сгорел! Со всеми детьми. Сколько потом милиции было, следователь приезжал – никто не разобрался. Главное, Надино тело нашли, хотя и обгоревшее, а детских – ни следа. Куда они могли деться, спрашивается? Коляска во дворе валяется, ботиночки Катины под крыльцом. Я как увидела, так и закатилась! Кричу и остановиться не могу. Короче, закрыли дело, дом снесли, участок пустой стоит. Никто не хочет тут селиться, боятся люди. Я бы и сама к сыновьям уехала, да не хочу мешать их семейной жизни. С невестками, знаете ли, лучше на расстоянии дружить. Как-нибудь доживу. Извините, если лишнего наболтала, это все от одиночества. Один приходишь на белый свет, одному и уходить.
Баба Таня. Калужская область. Ноябрь 2006 года
А что тут попусту болтать! Был человек и нету, так мир испокон веку устроен, все там будем. Не чаю, как Господа упросить, чтоб и меня забрал. Вон муж мой, Василий Павлович, до пятидесяти не дотянул. Надорвался на работе. Что ж, что пил, другие не пьют, скажете? Покажите мне такого, хоть полюбуюсь на старости лет! Раньше жиды и татары не пили, а сегодня все, слава богу, сравнялись, не отличишь! Правда, где смотреть: ежели в горячем цеху – там татарина не найдешь, ни пьяного, ни трезвого, тем более еврея! Вы хоть когда еврея-литейщика видали? Или, к примеру, тракториста? То-то же! Пить-то все пьют, да не все на работе надрываются. А то одна присказка – авария по пьянке, драка по пьянке, помер опять-таки по пьянке. И сыны мои обыкновенно пили, как все. И муж помер, как все, – из наших мужиков, почитай, никто до пенсии не дожил.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
