Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Мы принимаем надводную часть айсберга за целый айсберг, тогда как любому известно, что девяносто процентов айсберга находятся вне видимости. «Глубоко видишь только сердцем, главное скрыто от глаз», – писал Сент-Экзюпери. Действительно ли сердцем мы смотрим на другого человека?
Предрассудки, априорные суждения, стереотипы и непроизвольные реакции
Мы научились действовать по привычке, подчиняться непроизвольным мыслям, априорным суждениям, предрассудкам, жить в мире стереотипов. Например: «Все мужчины – мачо. Женщины не умеют водить машину. Все чиновники – бездельники. Все политики коррумпированы. Нужно бороться за свою жизнь. Есть вещи, которые делать необходимо независимо, хочешь ты этого или не хочешь. Все всегда так делали. Хорошая мать, хороший супруг, хороший сын обязаны… Моя жена не переживет, если я заговорю с ней подобным образом. В этой семье невозможно затрагивать данную тему. Мой отец из тех, кто…» Как правило, эти выражения отражают наши нравы. Употребляя их, мы замыкаемся и замыкаем других в рамках этого стереотипа, привычки, концепции.
Мы совершаем насилие над мужчинами, которые являются кем угодно, только не мачо, которые открыты для эмоций, деликатности, нежности, которая есть в них. Мы совершаем насилие над женщинами, которые водят машину намного лучше, чем некоторые автомобилисты-мужчины, и лучше ориентируются в дорожном движении. Мы совершаем насилие над чиновниками, с великодушием и энтузиазмом отдающимися своей работе. Мы совершаем насилие над политиками, выполняющими свои обязанности честно и сполна, во имя всеобщего блага.
Мы совершаем насилие ради того, о чем не осмеливаемся сказать, ради того, что не осмеливаемся сделать, либо ради того, что мы должны, по нашему убеждению, сделать, – не проверяя, действительно ли это носит первоочередной характер и не могли бы мы иначе позаботиться о реальных потребностях (своих и тех людей, которых это касается).
Черно-белое мышление
Наконец, мы завели удобную привычку все окрашивать в черный и белый цвета, в позитив или негатив. Дверь должна быть либо открыта, либо закрыта; это верно или неверно; ты ошибаешься или прав; так делают или так не делают; это модно или устарело; он супер или просто ничтожество. То есть возможны всего два варианта: интеллектуал или работяга, математик или артист, ответственный отец семейства или сумасброд, путешественник или домосед, поэт или инженер, гомо или гетеро, модный или отставший от жизни. Такова ловушка дуальности.
Словно мы не способны быть одновременно блестящим интеллектуалом и отличным ремесленником, дотошным математиком и сумасбродным артистом, ответственным человеком и любителем пофантазировать, изящным поэтом и серьезным инженером. Словно нам не нравится в некоторых областях предпочитать классику, а в других – быть новатором. Словно реальность не бесконечно богаче и ярче, чем наши убогие категории, чем наши тесные ящички, в которые мы пытаемся ее запереть, потому что ее переменчивость, разнообразие и блистательная живость приводят в замешательство и внушают страх. Ради спокойствия мы предпочитаем все упаковать в аптекарские баночки с аккуратными наклейками и расставить по полочкам нашего интеллекта.
Мы прибегаем к логике исключения и разделения, основывающейся на «или» и «либо». Мы играем в игру «Прав или неправ», трагическую игру, ставящую клеймо на всем, что нас разделяет, вместо того чтобы подчеркивать все, что нас объединяет. Дальше мы увидим, как часто мы попадаемся в ловушку черно-белого мышления и какое насилие совершает оно над нами и над другими людьми. Самый распространенный пример: либо мы заботимся о других, либо мы заботимся о себе, в итоге мы отдаляемся либо от себя, либо от других. Как будто мы не можем одновременно заботиться о других и о себе, быть в контакте с другими, не переставая быть в контакте с самими собой.
Речь, снимающая с нас ответственность
Мы говорим на том языке, который снимает с нас ответственность за то, что мы переживаем, или за то, что мы делаем. Прежде всего, мы научились перекладывать ответственность за свои чувства на плечи других или на внешние факторы. «Я разозлился, потому что ты…», «Я печален, потому что мои родители…», «Я – в депрессии из-за того, что мир, загрязнение окружающей среды, озоновый слой…»
Мы не берем на себя ответственность за то, что чувствуем. Наоборот, мы находим козла отпущения, переваливаем свою беду на другого, который служит громоотводом для нашей неудовлетворенности! Мы также научились не ощущать никакой ответственности за свои поступки. «Это норма… Это распоряжения… По традиции… Я не мог поступить иначе… Нужно, чтобы… Ты должен… У меня не было выбора… Пришло время… Это (не)нормально, что…»
Чем больше нам кажется, что мы следуем чувству долга, тем сильнее мы разобщены с самими собой и с другими людьми.
2. Чувства
Действуя привычно и отдавая предпочтение интеллектуальной сфере, мы как будто бетонной плитой отгораживаемся от своих чувств и эмоций.
Может быть, в том, что я расскажу дальше, вы отчасти узнаете себя. Я с детства научился быть разумным и рассудительным и всегда прислушиваться к другим. Когда я был ребенком, не было принято говорить о себе или о своих чувствах по отношению к себе. Можно было эмоционально описывать картину или сад, говорить о музыке, книге или пейзаже, но если ты говорил о себе, тем более с чувством, тебя могли заподозрить в эгоцентризме, нарциссизме, подумали бы, что ты считаешь себя пупом земли. «Нехорошо думать о себе, нужно думать о других», – говорили мне.
Если вдруг я злился и проявлял это, то мог услышать что-то вроде: «Злиться неприлично. Благоразумный мальчик не гневается. Иди в свою комнату. Вернешься после того, как подумаешь». Да, конечно, когда вернусь к рассудку. Я шел думать, и мой разум быстро превращал меня в виноватого. Тогда я отказывался от своего сердца, прятал гнев подальше и спускался вниз с фальшивой улыбкой на лице, «выкупая» таким образом единение с семьей.
Если в другой раз я грустил и не знал, как унять слезы из-за сурового наказания, и просто нуждался в том, чтобы меня успокоили и утешили, то мог услышать: «Неприлично грустить, мы для тебя столько делаем! И потом, есть те, кто гораздо несчастнее. Иди в свою комнату. Вернешься после того, как подумаешь». Меня снова выпроводили!
Я поднимался в свою комнату, и рассудок брал верх: «Действительно, я не имею права печалиться. У меня есть папа, мама, братья и сестры, учебники и игрушки, дом, я не голоден… На что мне жаловаться? Что такое эта печаль? Я – эгоист и ничтожество!» Снова я приговаривал себя, винил, отдалялся от своего сердца. Печаль отправлялась вслед за гневом, и я спускался вниз, «выкупая» свое место в кругу семьи, нацепив на себя фальшивую улыбку. Видите, как рано нас учат быть любезными, а не искренними.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
