Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Поездка на автобусе прошла как в тумане. Подъезжая к школе, я вдруг вспомнил, что сегодня вторник. По вторникам мы ходили на мессу. Я совсем разболелся, мои нервы были на пределе. Меня бросало то в жар, то в холод. На богослужении я занял свое место на скамейке. Вдруг у меня начался такой приступ паники, каких я не знал раньше. Кругом тишина, полное безмолвие. Лишь мое сердце громко колотится в груди. Я чувствовал свое сердце, я его слышал. Потом мне вдруг показалось, что я падаю навзничь. Из горла рвался крик, но я знал, что лучше не кричать. Я живо представил себе, как они волокут меня за двери — все эти монашенки и священники, разжиревшие служители Господа. Я представил себе, как они вяжут меня в смирительную рубашку и запирают в палате с мягкими стенами. В голове сверкнула яркая, словно молния, вспышка, и снова возникло это ощущение падения навзничь. Я ловил ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Рядом сидел мой друг Джо Остефи. Это был смешной мальчишка — лопоухий губошлеп, но девчонки его любили. Я схватил Джо за ногу и прошептал: «Чувак, я сейчас упаду в обморок».
— Что? — переспросил он.
— Тише! — прикрикнула учительница.
Я откинулся на скамейку, мои зубы и кулаки крепко сжимались, желудок трепыхался в судорогах. Я опять прошептал: «Похоже, я падаю в обморок».
Я приподнялся, собираясь смыться оттуда. Но Джо положил свою руку мне на плечо и сказал, ухмыляясь: «Сядь. Сядь. Что ты делаешь?» Я сел, и тут мою задницу пронзило как огнем.
— Ой-ой-ой!!!
Джо прыснул от смеха, да и другие мальчишки покатились со смеху вместе с ним. Оказывается, он исподтишка подложил мне кнопку. Боль была невыносимой. Вскоре смех затих. Над нами высилась учительница. Нас повели к директору, но зато мой панический приступ прошел. Я больше не слышал своего сердца. И не валился навзничь со скамейки. В этот момент я понял, что, когда я пытаюсь развлечь себя, страхи и ураганы в моей душе затихают.
Когда я находился в состоянии алкогольного или нар котического опьянения, мне казалось, что панические приступы под контролем и в этот момент я — душа общества, я могу говорить с кем угодно, о чем угодно, могу развлекаться. И все было замечательно до тех пор, пока мои друзья не начинали расходиться по домам. Я снова оставался один, не мог заснуть и всю ночь смотрел телевизор в своей комнате. Как-то у меня возникла бредовая идея, что Джонни Карсон[5] — мой отец. Я выдумал эту иллюзию и лелеял ее. Она пришла мне в голову, когда я был в еще более юном возрасте, наверное лет в пять, и я носился с этой странной фантазией еще лет пятнадцать. Хвала Богу за Джонни Карсона.
У нас было всего четыре канала — ABC, NBC, CBS, PBS. Дэвид Леттерман[6] желал спокойной ночи зрителям, затем исполнялся государственный гимн, и вещание прекращалось до следующего утра. Только серая рябь на экране. Я опять оставался один.
Когда я был в одиночестве, я становился уязвимым. Тогда ко мне и подкрадывались эти невыносимые панические приступы. Они надвигались на меня, как тень товарняка. Я даже не мог выйти из дома — лишь лежал на диване и ловил ртом воздух, а мое тело корчилось в судорогах, кулаки сжимались, зубы скрежетали, желудок съеживался. Я лежал в позе эмбриона и раскачивался взад и вперед. Впрочем, я заметил, что, если достаточно крепко укусить себя за руку, приступ ослабевает, а может и вовсе прекратиться. Но чаще всего я просто накрывался с головой уродливым и тяжелым шерстяным одеялом и ждал, когда все наконец закончится. Я лежал под одеялом, кусал себя за руку и молил Бога о помощи, а когда приступ не прекращался, я роптал: «Мать твою! За что Ты так поступаешь со мной?»
В самые худшие часы моей жизни я молил Бога, чтобы Он послал мне смерть.
Но в 1982 году произошло нечто удивительное: у меня появилось кабельное телевидение и приставка «Atari». А у Тедди была приставка «Activision». Вскоре появился канал MTV, и мир стал другим. Теперь я знал, что в любое время дня и ночи могу убежать от реальности. Мало что могло скрасить мое тяжелое детство: партии в теннис Джона Макинроя[7], выступления комика Эдди Мерфи[8], панк-рок, фильмы «Девушка из долины»[9], «Беспечные времена в „Риджмонт-Хай“»[10], видеоклип «Триллер» Майкла Джексона[11], брейк-данс и романтические отношения с Кори Кифер.
Но были времена, когда я не видел другого способа пережить ночь, кроме как напиться. Слишком часто, возвращаясь домой с работы, моя мама поскальзывалась на заблеванном мною полу, а я валялся неподалеку — мертвецки пьяный. Она ругала меня за весь этот бардак и боялась, что я умру, захлебнувшись собственной блевотиной.
И тем не менее надо сказать, что, если бы не эти механизмы психологической адаптации и общение с такими же сорванцами, как я сам, я мог бы закончить свою жизнь самоубийством. Когда мы учились в четвертом классе, мой одноклассник Чарли Во покончил с собой. Мы сидели за одной партой и были хорошими друзьями. Это была очень тяжелая потеря, но в тот момент я подумал: «Я — хозяин своей жизни, и, если понадобится, эту свечу можно задуть навсегда».
* * *
Когда мне было двенадцать лет, я попросил у отца кроссовки Nike, которые стоили шестьдесят долларов. Я собирался танцевать в них брейк-данс.
«Но у тебя уже есть кроссовки, — возразил он. — Зачем тебе еще одна пара этой проклятой обуви?»
«Да, у меня есть одни кроссовки», — согласился я. Но мне так хотелось иметь еще и Nike, что это желание свербело во мне, как шило в заднице. Разгорелся скандал, и отец применил ко мне свой фирменный удар, и из-за массивных золотых президентских «Ролексов» на запястье его левой руки мне было очень и очень больно. Несколько дней мы не разговаривали.
Однажды вечером, вскоре после этого эпизода он взял меня с собой в мой любимый ресторан «Дубовая бочка», где заправлял самый веселый и самый отважный человек, которого я знал. Его звали Гус. Мне незнакомы чувства других детей, когда их берут в Диснейленд, потому что я никогда не был в Диснейленде, но, переступая порог «Дубовой бочки», я радовался ничуть не меньше, чем дети в Диснейленде. В воздухе витал табачный дым, и собирались в этом заведении персонажи, достойные фильмов Мартина Скорсезе: Томми «Лицо со шрамом» Байерс, Лео «Сутенер», Рикки «Гангстер» Скавьяно, Майами Майк, Билли Скотт и Бутч Уилсон. Гус был наполовину сицилиец, наполовину грек. Его мать зналась с печально известной Пурпурной бандой Детройта. Он всегда отрицал, что замешан в мафиозных делах, но в этих делишках, несомненно, были замешаны его гости. Они водили «Каддилаки» и «Олдс-мобили Торнадо». Одни носили массивные золотые цепи и «котлеты» денег. Другие наряжались в меховые шубы в пол. Я был очарован ими всеми. Эти ребята стали для меня образцами для подражания. Гус вселял в меня уверенность, — он всегда умел рассмешить гостей. Я хотел поскорее вырасти и стать таким же, как он.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
