Автобус тронулся. Последний раз мелькнули ларьки с пестрыми журналами, седые розоволицые джентльмены…
Крылья любви
Постепенно я осознал: лучшее в заграничных путешествиях – наши люди, осуществляющие в этих поездках свои мечты, порой неожиданные. Показывали себя!
Помню, как на площади Революции в Москве, рядом с могучим памятником Марксу, заметенным по пояс снегом, собирались в автобус туристы из разных городов, чтобы лететь через Москву в Италию. Молча и мрачно влезали они в салон, пробившись сквозь февральскую вьюгу, и сидели скукожившись. С кем я лечу? Что за чучела? Потом я понял, что то же самое они думали про меня. А кто мы, как не чучела? Как живем?! Группа из Казани так и не прибыла – у них пурга, и все (кроме меня) стали кричать: хватит ждать, так мы все опоздаем! Вот она, «дружба»! Почему я молчал? Да так… В казанской группе была одна: пересекались в маршрутах. Автобус рванул в аэропорт. И я, что интересно, не вышел…
Вариант, конечно, не лучший – оказаться в Венеции в феврале. Нас привезли из аэропорта на пристань, мы втиснулись вместе с другими пассажирами в речной трамвайчик с красивым итальянским названием вьяпоретто – и поплыли. Долго шла какая-то промзона – ржавые доки, стены заводов: такого мы насмотрелись и у нас.
О! Вот, наконец, и дворцы. Но восторга не было. Конечно, Венеция всегда Венеция. Но и февраль всегда февраль! Низкие тучи, порывистый ветер, выбивающий слезы. Вдобавок ко всей этой пакости – то были еще советские годы, и казалось, что навязчивый советский сервис дотянулся и сюда. Больше всего тревожила судьба чемоданов: их укатили куда-то вдаль и где-то там, видимо, погрузили на что-то. Свое «счастье» я уже знал: если хоть один чемодан затеряется, то это будет именно мой. Вслух, конечно, я этого не говорил: в советской тургруппе нельзя выделяться, особенно в худшую сторону. Разместившись в отеле (комнатки – гробики), все спустились к завтраку.
– Представляете, мой чемодан только что принесли – не успел даже побриться! – жаловался один.
– А в моем вообще водку разбили – чувствуешь, пахнет все? – говорил другой.
А моего так вообще не привезли! Вышел к обеду в зимних ботах и свитере… но – молчу!
Потом была экскурсия – шли тесной толпой по узкой улочке вдоль каналов, шириной и красотой значительно уступающих Обводному. Окончательно потемнело, и пошел мокрый снег. Наш гид, видимо из эмигрантов, язвительно прокомментировал:
– Специально для вас!
И мы снова оказались в нашем отельчике. Да, россиянину никуда не деться от своей тяжелой судьбы! Открыл номер… а чемодана все нет! Надо спускаться к ужину – а во что переодеться? И жаловаться нельзя – больше не выпустят. Как говорили опытные ездоки за рубеж: «Ты украл чемодан, или у тебя украли чемодан – без разницы. Все одно – компромат!»
Спускаться и не хочется. Публика, конечно, отборная. Первое дело, конечно, «вождь». Совмещающий, ясное дело, свои официальные обязанности с тайными, которые ни для кого и не тайна: такой обязательно должен быть. Он-то и донесет кому надо, до чего ты дошел: «спьяну потерял чемодан»… или что-то еще похлеще.
«А этот, второй – тоже… жлоб! – вспоминал я злорадно. – Надо же – в Венецию водку волок! Надеюсь, разбили ему всю?» (Тут я скажу, забегая вперед, был не прав…) А эта парочка: двое тряпичников – он и она. Они уже впопыхах что-то купили: и вот теперь в их оконце как раз против моего они оживленно жестикулировали, потом вдруг погас свет… Не подумайте чего плохого – тут же появился огонек спички. «А, – понял я. – Поджигают выдернутую из купленой вещи ниточку, проверяют, чистая ли куплена шерсть?»
К ужину супруги вышли озлобленные, друг на друга не глядя – совсем, видимо, оказалась не шерсть! А я так спустился и вовсе злой и с ходу сообщил вождю:
– Чемодан украли!
Тот позеленел.
– Вечно что-то происходит с тобой!
Происходит. Причем с раннего детства. Откуда, интересно, он это узнал?
После весьма скудного ужина (где знаменитые итальянские вина?!) мы вместе со «жлобом», у которого разбили в чемодане водку (а значит, и жизнь), вошли в лифт. Ехали молча и молча вышли. Но у своей двери он сделал чуть заметное движение – зайдем?.. К счастью, не вся его водка разбилась.
– Вот, не в чем и выйти! – жаловался я.
– Да чего тут смотреть? – горевал и он. – Хуже Обводного!..
Послышался стук. Спрятали стеклотару. Вошел «тряпичник». С испугом глянул на меня.
– Свой, – сухо обронил хозяин.
Спасибо! Даже слезы вдруг потекли. Снова сверкнули стаканы.
– Задолбала меня! Подай ей чистую шерсть! – простонал «тряпичник».
– Да откуда тут шерсть?! – усмехнулся владелец разбитой (к счастью, не до конца) водки…
Без стука вошел «вождь». Настороженно глянул на меня.
– Свой, – произнес хозяин.
До чего же приятно это – быть хоть где-то своим!
– А чего ты в свитере, не переоделся? – поинтересовался «тряпичник».
– Да я и не мылся!
– Чемодан у него украли! – показал свою осведомленность «вождь» и добавил вдруг: – Не боись! Пробьемся!
Выпили еще. К себе я летел как на крыльях. Оказывается, и в феврале можно жить, и даже в Венеции! Главное – какие люди у нас!
Раздался стук в дверь. Сердце радостно прыгнуло. Она?!
Я распахнул дверь… Стоял «тряпичник», держа перед собой отличную рубаху на вешалке.
– На! Носи!
– Спасибо тебе!
За ужином он радостно шепнул мне:
– Жена вырубилась! Есть тут одно местечко… Пойдем?
– Мммда!
– Сейчас… за плащом только! – шепнул он. И вышел. И вдруг вернулся.
– Там наша группа приехала, из Казани! В лифт не пробиться. Одна там… м-да!
Я не кинулся к ней. По законам советской конспирации сидел в номере… и вдруг зазвонил телефон! И ее голос!
– Простите… у меня не работает кондишн! Вы не могли бы зайти в номер четыреста семь?
– Могу!
Надел подаренную рубаху. Пошел! Вернувшись в номер, я сладко заснул. Сон был счастливый: лето! Правда, я слышал скрип дверей, голоса… Воры? За чемоданом? А его и нет! Засмеялся во сне.
Утром открыл глаза – чемодан стоял! Помылся, переоделся, сбежал вниз. Стоял веселый гвалт. Сияла Венеция. Я посмотрел на наших, гомонящих за столом – какие красивые, элегантные, раскованные женщины! Мимолетные, манящие взгляды! Да и мужики тоже неплохи – игра мышц, твердый рисунок губ, общая уверенность! Где те чучела?.. Видимо, то была маскировка, чтобы выпустили за рубеж!
Вдруг все повернулись к двери… появилась она!
Потом мы с ней сидели, обнявшись, на ступеньках причала у Гранд-Канале, подстелив свитера, оставшись в рубашках… Как пригрело вдруг!
