Книга Бестиарий. Книга странных существ - Александра Давыдова

Земля дымилась от капель кипящей слюны. Чешуйчатый хвост в щепки размолотил остов засохшей сосны, и острый деревянный «дротик» угодил Янеку в лицо, точно в глазницу шлема. Поле битвы сразу превратилось в размытую красную мешанину из боли и мечущихся силуэтов, но отступать было нельзя. Еще немного, и братья с рогатинами прижмут ящера к скале. Шаг, еще шаг, прикрыться щитом – не велика мудрость, главное, слабость не показать. Драконы чувствуют слабость.

– Насаживай его! – крикнули хрипло справа. Дракон рыкнул обреченно. В щит заколотили комья земли и камни. Запахло гарью и горячей кровью.

Вдруг силуэт слева качнулся и рухнул назад, будто из-под драконьих когтей не камушки в него полетели, а штурмовой таран.

– Замкни цепь, уйдет!.. – охнул кто-то, но опоздал.

Дракон почуял слабину, дернулся из последних сил на прорыв. Полуслепой Янек не удержался на ногах, когда ящер рванул мимо него, ударил горячим шершавым боком и угрохотал вниз по склону.

…

Только в детских сказках рыцарь – после схватки с драконом один на один – выглядит гордо и блистательно. В настоящей жизни на ящера, во-первых, по одному не ходят, а во-вторых, после боя являют собой довольно жалкое зрелище. Янек осторожно стащил шлем, проморгался и ощупал лицо. Здоровенная ссадина, полморды опухло, но сам глаз, вроде, не задет. Слава небу справедливому. А то получился бы кривой рыцарь, козам на смех.

Из шести бойцов ни один не был целым. Сломанные пальцы, разбитые локти и раскуроченные наручи, расколоченные щиты и помятые нагрудники, свернутый набок нос у Валха-главаря. Кровь залила ему рот и застывала красными сосульками на бороде, делая похожим на ярмарочного демона. Очень, очень злого демона.

– Упал он! – орал Валх, и кровь пузырилась в уголках губ. – Всего-то надо было – на ногах удержаться! Янека ослепило – а он стоял. Който меч потерял – и все равно не дрогнул, цепь держать – мастерства много не надо. А Вейчик, как хромой кобель, на жопу грохнулся. Он ведь тебя не задел даже. Не задел, сучья желчь!

Вейк так и не встал на ноги после падения, только перевернулся на бок и надсадно кашлял, харкал кровью в дорожную пыль. Одну руку подобрал под себя, другую все никак не мог выпростать из тугих ремней на щите и трепыхался, как подбитая летяга. Янек заковылял к нему, подцепил ремни неуклюжими, дрожащими после драки пальцами, пробормотал:

– Ну, что ж ты так, а?..

Главарь, выплюнув еще с десяток ругательств, сменил песню.

– Идти все могут? Вы двое – дуйте за лошадьми, ты и ты – соберите снарягу, рогатины здесь бросим. Надо уходить. Чем быстрее, тем лучше.

Янек осмелился подать голос:

– Вейк идти не сможет.

– Не сможет? Тогда останется тут или пусть надеется, что кто-нибудь перекинет его через седло и приглядит, чтобы с лошади не свалился.

– Лучше бы свалился, – буркнул Който. – Когда до короля дойдет, что мы ящерку не грохнули, он крови захочет. Можно отдать ему этого… мол, вот он, виноватый.

Янек выругался вполголоса и подхватил друга под мышки.

– Сам хоть в седло заберешься?

Тот молча помотал головой.

…

Они тащились по пыльному тракту то ли третий, то ли четвертый день – Янек сбился со счета от усталости, боли и страха. Спать не получалось даже урывками. Валх боялся королевских шавок и гнал товарищей вперед, без остановок на ночлег. Ему, Който и братьям Лакенам приходилось еще терпимо: приноровились дремать прямо в седле. А Янек боялся глаза даже на мгновение закрыть. Чуть отвлечешься – и Вейчик сползает с лошади. Сколько раз его поднимать пришлось?..

Янек потряс головой, стиснув зубы от звенящей боли. Казалось, что они бесконечно едут по ухабистой дороге, через туман, ветер, серые апрельские сумерки и утренние заморозки, покрывающие холки коней инеем. Будто не было всего неделю назад гулянки в таверне, разухаристой удали и хвастовства – «мол, наша кодла с кем угодно сладит!», не было издевательски ухмыляющегося глашатого и отобранного у него свитка «Кто чудище убьет, тому награда королевская, а кто не убьет, тому жизнь – прочь». Будто не пробирались они по болоту в поисках травок для яда, не выстругивали рогатины, не болтали с крестьянами: «А росту в нем сколько будет? С корову крупную?» И будто не было той самой схватки на горной тропинке, когда дракона уже почти прижали, почти выстояли, но…

– Пить, – захрипел Вейк.

Главарь оглянулся и пристально посмотрел на Янека. Тот молча зашарил в седельной сумке, разыскивая тощий бурдюк с водой. Еще он друзей не бросал.

…

Остановились на краю леса, где между молодыми деревцами топорщился густой подлесок. Валх решил, что на пустошь не стоит до наступления темноты соваться. Лошади стояли, тупо свесив головы и поводили пыльными боками. Измученные люди повалились кто где.

Чуть оживший Вейк пытался даже расседлать лошадь, пока Янек не ругнулся:

– А ну, сваливать придется быстро? Седлать на ходу будешь? Ложись.

До дрожи желанный сон теперь не шел. Янек жмурился, но вместо спасительной тьмы все равно видел дорогу, колеблющиеся тени деревьев, слышал окрики Валха и усталое ржание коней. Будто раз за разом артисты на ярмарке гоняли перед ним картонные фигурки рыцарей, удирающих от погони.

– Как ты думаешь, король и вправду послал свору за нами? – спросил Вейк.

– В бумаге сказано было, что жизнь – прочь. Не мог не послать, иначе какой он король, – язык тяжело ворочался во рту. Казалось, что это не Янек отвечает, а кто-то дергает его за уголки рта ниточками.

– Я… не хотел. Но вот. Видать, не по совести на дракона король ополчился.

– С чего ты знаешь?

– А гляди.