— Это я знаю. — Он беспокойно поерзал в кресле. — Они хорошо живут?
— По-моему, да. Но это не похоже на мое представление о пылкой любви, — добавила я.
— Я так и думал. — Отец заметно оживился. — Вайолет Ли от меня без ума. Она уверена, я от нее тоже.
— Ты переселишься в свою квартиру, а я поживу у мамы.
Он смотрел на меня как на чокнутую.
— С чего это вдруг, Мурзик?
— Не прикидывайся вечным плейбоем, папуля.
— Ах, вот оно что! — Он расхохотался, и проходившая мимо стюардесса глянула на него с любопытством. — Итак, Вайолет Ли поручила тебе за мной приглядеть. Может, она попросила тебя писать подробные отчеты?
— Вайолет Ли меня ни о чем не просила. Но мне кажется, у вас с ней серьезно. Мне кажется, ты должен расстаться с теми женщинами. Мне кажется…
— Будет выгибать спинку, Мурзик. Из меня уже не получится молодого Вертера. Какая разница твоей Вайолет Ли, в чьей постели я буду засыпать?
— Ты должен засыпать в своей собственной, папа.
— Чего ради? Я не люблю засыпать в одиночестве.
— Скоро вы с Вайолет Ли поженитесь, и тогда тебе больше не придется засыпать в одиночестве. Ты ведь не пошляк, папа.
Он нервно передернул плечами.
— Мурзик, я пытался сохранить верность твоей маме. Я отказался от всех других женщин. Поверь, это было не так-то уж и просто сделать. Она это не оценила. Я даже склонен считать, что моя верность стала причиной нашего разрыва.
— Чушь, папа. Мне кажется, все было наоборот.
— Нет, Мур-Мурзик, вовсе не чушь. Какое-то время я был весь без остатка ее, и ей это быстро надоело. Она хотела бороться за меня каждую минуту — вот тогда ей было бы интересно.
— Мама говорит, вы разошлись потому, что у тебя были другие женщины. Она может простить все, кроме измены.
Он задумался всего на каких-то полминуты.
— Она просто пытается оправдать себя в собственных глазах. У нее никак не укладывается в голове, что наличие соперницы только разжигает любовь, хотя подсознательно она это понимает Просто это противоречит полученному ею воспитанию.
— Моему это тоже противоречит, папа.
Он снисходительно похлопал меня по руке.
— О, эти романтические сказки о единственной любви! Они звучат волнующе наивно в конце двадцатого столетия. Мурзик, ты сама это скоро поймешь.
Я не стала с ним спорить. Тем более что самолет уже коснулся родного московского бетона.
Мне показалось, отец стал выше ростом. И заметно похудел. Он душил меня в объятиях и довольно ощутимо шлепал по спине.
— Мурзик, ты просто прелесть, что встретила меня. — Он зыркнул глазами по сторонам. — Одна, что ли?
— Хочешь сказать, не вышла ли я замуж? Нет.
— Что так?
Отец смотрел на меня озабоченно.
— Наверное, еще не встретила свою единственную любовь.
— Мурзик, какая чепуха! Тем более что любовь ужасно мешает браку.
— Тогда умолкаю, папуля.
Он привез мне кучу подарков, и в моей квартире запахло праздником. Свои вещи отец аккуратно развесил в шкафу.
— Остановлюсь у тебя. Не стеснит?
— Нет.
— Ах, Мурзик, как хорошо, что ты у меня есть!
Он обхватил меня сзади и всхлипнул в самое ухо. Я недоуменно обернулась.
— Да-да, ты не ослышалась. — В его выцветших серых глазах стояли настоящие слезы. — Раскис твой американский папа. Совсем рассупонился. Стал просто крейзи[1]. Может, отведем душу за рюмкой? — Он извлек из сумки большую бутылку «Смирновской», которую, очевидно, купил в «дьюти фри»[2]. — Пожаришь картошки? А у тебя можно курить?
Я кивнула.
Он сидел в кухне и смотрел в окно, за которым уже по-вечернему синело. Я стояла возле раковины и чистила картошку. Я чувствовала спиной, что отцу здорово не по себе.
— Как поживает Вайолет Ли? — спросила я.
— Неплохо. Открыла собственную фирму. Знаешь, как она называется? «Dream’s Table». Это по-русски-то как будет? — Он на несколько секунд задумался. — Ну да, «Стол моей мечты» или «Стол, который может присниться во сне». Все-таки наш родной язык более точен и основателен. Фирма специализируется на сервировке праздничного стола. Представляешь, от заказчиков отбоя нет. Думаю, она скоро уйдет из своего колледжа. В прошлом году вышла наша книга кулинарных рецептов. Мы вместе ее составляли. Я написал целый раздел, который назвал «Барская кухня». В будущем году мы рассчитываем выпустить еще одну кулинарную книгу. — Как ни странно, но я не уловила в его голосе никакого тщеславия, хотя раньше отец мог взахлеб хвастаться своими памфлетами про «ихних» президентов, а позже — наших «демо-импотентов». — В Штатах русское пока в моде.
— Значит, дела у тебя идут неплохо. Рада.
— Спасибо, Мурзик. — Он вздохнул. — Она стала очень религиозна.
— Шутишь.
Четыре года назад Вайолет Ли поразила меня раскованностью суждений, очень смахивающих на наш советский атеизм. Я была в недоумении — ведь она выросла на юге, где так сильно влияние церкви.
— Нет. Чистая правда.
— На то должна быть причина. Что, она потеряла кого-нибудь из близких?
— Оба ее родителя пребывают в здравии, детей у нее нет, сестер и братьев тоже. Просто она взяла и изменила свое мировоззрение. Кажется, это сейчас в моде. Кстати, я тоже его изменил.
Он опустил глаза в тарелку с картошкой и быстро задвигал челюстями.
— Это с чем-то связано? Вернее, с кем-то, да?
— Очевидно.
Я поняла, что отец еще не готов к откровенности.
— А я ушла из издательства и теперь живу на вольных хлебах. Работы хоть отбавляй. В настоящий момент мы переживаем книжный бум, — болтала я, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту между нами, возникшую из-за его нежелания откровенничать. — Перевожу с английского столько всякого маразма, что иногда кажется, сама вот-вот превращусь в шизофреничку. Или начну писать книги.
Отец рассеянно кивал головой. Он слушал и в то же время не слышал меня.
— Мама тоже потихоньку переводит. Правда, с французским работы поменьше. Но она выучила английский и подрабатывает с двумя языками. На всяких выставках, ярмарках и так далее.
— Умничка.
Он рассеянно улыбнулся.
— Она перекрасилась в блондинку. Ей это очень идет. Занимается шейпингом и ходит в бассейн. Игорь растолстел и сидит вечерами у телевизора. Я не удивлюсь, если мама бросит его и найдет кого-нибудь помоложе. Честное слово, не шучу.
