К крупным организационным положениям науки относятся теории – связные системы идей, объясняющих огромное количество фактов, которые иначе не имели бы связи между собой и которые выдержали серьезные испытания, созданные умышленно, чтобы их опровергнуть в случае, если они не согласуются с действительностью. На веру их приняли просто так: ученые пытались доказать их ошибочность, но это им до сих пор не удалось. Их неудачи не доказывают истинность теории – ведь всегда есть источники для возможных нестыковок. Теория гравитации Исаака Ньютона в сочетании с его же законами движения служила – и по-прежнему служит – точным и подробным объяснением движения планет, астероидов и прочих тел в Солнечной системе. Но в ряде контекстов, – например в случае с черными дырами, – ее заменила собой теория общей относительности Альберта Эйнштейна.
Подождите пару десятилетий, и какая-нибудь новая теория сменит и ее. Можно выделить кучу признаков того, что в передовой физике сегодня ладится не все. Когда космологи вынужденно вводят понятие странной «темной материи», чтобы показать, почему галактики не подчиняются известным законам гравитации, а затем отбрасывают еще более странную «темную энергию», объясняющую, почему галактики удаляются друг от друга с возрастающей скоростью, при том что существование этих двух темных сил не имеет под собой почти никаких доказательств, – тогда предстоящая смена парадигмы буквально висит в воздухе.
Наука по большей части развивается пошагово, но случаются в ней и резкие события. Так, теория Ньютона была одним из величайших научных прорывов – не дождем, взволновавшим поверхность озера, но мысленным штормом, поднявшим бушующие потоки. Однако «Часы Дарвина» посвящены другому мысленному шторму – теории эволюции. Дарвин сыграл для биологии роль, сопоставимую с ролью Ньютона для физики, но сыграл ее по-своему. Ньютон вывел математические уравнения, позволившие физикам выполнять расчеты и проверять их с точностью до множества чисел после запятой; это была количественная теория. А идея Дарвина выражена словами, а не уравнением, и имела качественный, а не числовой характер. Несмотря на это, она стала не менее, а возможно, и более влиятельной, чем теория Ньютона. Дарвиновский поток бушует и по сей день.
Итак, эволюция – это теория, причем одна из самых влиятельных, масштабных и важных из всех, что когда-либо были придуманы. Здесь стоит заметить, что слово «теория», зачастую применяемое в совершенно другом значении, в данном случае означает идею, предложенную для проверки. Строго говоря, ее было бы логичнее назвать «гипотезой», но этого вычурного, педантично звучащего слова обычно стараются избегать даже ученые, которые разбираются в подобных вещах. «Я придумал теорию», – утверждают они. Нет, ты придумал гипотезу. Нужны годы, а может, и столетия самых суровых испытаний, чтобы она превратилась в теорию.
Теория эволюции была гипотезой раньше – сейчас она по праву стала теорией. Злые языки придираются к этому слову, забывая о его втором значении. «Всего лишь теория», – говорят они с пренебрежением. Но истинной теорией, выдержавшей тщательную проверку, нельзя просто так пренебречь. Отсюда возникает еще больше причин принимать всерьез теорию эволюции, а не альтернативные объяснения, основанные, скажем, на религиозных убеждениях – ведь религия не предусматривает обоснования этих убеждений. В этом смысле теории оказываются самыми стойкими и правдоподобными элементами науки. В общем и целом, они также внушают больше доверия, чем большинство других продуктов человеческого разума. Поэтому то, о чем люди думают в момент своих песнопений, на самом деле должно называться «всего лишь гипотезой».
В первое время после появления теории эволюции такую позицию еще можно было обосновать, но сейчас она попросту неразумна. Если что-либо можно считать фактом в принципе, то это эволюция. О ней можно сделать вывод, основываясь на подсказках, обнаруженных при анализе горных пород, и позднее сравнивая цепочки ДНК разных организмов. Ее нельзя увидеть невооруженным взглядом в реальном времени, но сделать логическое заключение можно и без этого, исходя из свидетельств. А доказательства из множества независимых источников (таких, как окаменелости и ДНК) более чем убедительны. Эволюция укоренилась настолько прочно, что без нее наша планета кажется совершенно бессмысленной. Живые создания могут изменяться с течением времени – и так они и делают. Исследования окаменелостей показывают, что за длительный период времени они претерпели такие существенные перемены, что можно говорить о возникновении новых видов. Сейчас можно наблюдать менее масштабные изменения, которые протекают в более короткие периоды – например за год или, в случае бактерий, за день.
Эволюция идет.
Актуальным, особенно для ученых, остается вопрос: как она идет? Научные теории и сами эволюционируют, приспосабливаясь к результатам новых исследований, новым открытиям и новым толкованиям старых открытий. Теории не записаны на каменных скрижалях. Величайшая сила науки состоит в том, что ученые, имея достаточно оснований, меняют свое мнение. Пусть и не все – ведь ученые тоже люди и имеют те же слабости, что и остальные из нас, главное, что среди них достаточно таких, благодаря которым наука способна развиваться дальше.
Даже сегодня встречаются упрямцы, полностью отрицающие эволюцию, – несмотря на то, что вокруг них всегда много шума, они не составляют большинство, но тем не менее их меньшинство имеет определенный вес. В основном они живут в Америке, потому что история (вкупе со своеобразным налоговым законодательством) распорядилась так, чтобы эволюция стала самой обсуждаемой темой в образовательном процессе в США. Там противостояние между последователями и противниками Дарвина ведется не только в плане интеллектуального превосходства. Оно ведется и в плане долларов с центами, и в плане влияния на сердца и умы следующего поколения. Эта борьба пытается казаться религиозной или научной, но сама имеет политическую основу. В 1920-х законы четырех штатов (Арканзаса, Миссисипи, Оклахомы и Теннесси) запретили преподавать детям эволюцию в средних школах. Они были в силе около полувека, пока Верховный суд их не отменил в 1968 году. Это не остановило сторонников «науки о сотворении», которые и дальше пытались обойти это решение и даже добиться его отмены. Однако они сдали многие позиции, отчасти потому, что «наука» о сотворении не была «наукой»: она не имеет строгости мышления и не выдерживает объективных испытаний, а иногда просто кажется безумной.
Можно утверждать, что Землю сотворил Господь, и никто не докажет, что вы не правы. В этом смысле такая вера вполне обоснованна. Ученые, очевидно, считают, что такое «обоснование» слабо помогает что-либо понять, но это их личная проблема – всем остальным можно без труда доказать, что все было именно так. Однако едва ли разумно верить в сотворение мира в 4004 году до нашей эры и библейскую хронологию англо-ирландского прелата Джеймса Ашшера – есть же неопровержимые доказательства того, что наша планета гораздо старше этого возраста и ей 4,5 миллиарда лет, а не 6000. Либо Бог отчаянно пытается нас запутать (что вполне возможно, хотя и слабо сочетается с привычными религиозными проповедями и легко может оказаться ересью), либо мы живем на действительно старой каменной громадине. Утверждается, что половина американцев верит в то, что Земля появилась менее 10 000 лет назад, и если это правда, то это весьма печальный показатель для самой дорогой системы образования в мире.
