Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
В Тиринфе мальчик впервые обнаружил, что боязнь деда начала перерождаться в любовь.
Он бежал по северному склону, желая сократить путь. Тропинка путалась в камнях, траве, багряных вспышках маков. Босые ноги мелькали так, что не уследить. Забирая к востоку, Амфитрион хорошо видел башни и бастионы нижней цитадели, где жители города могли укрыться в случае осады. На галерее стояли дозорные; хохоча – аж сюда слышно! – они указывали на мальчика. Умерив бег, Амфитрион сделал в их адрес неприличный жест – и укорил себя за потерю времени. Хохот на галерее усилился, дозорные замахали копьями, делая вид, что собираются метнуть их в дерзкого. Отсмеявшись, младший в карауле взял пустой мех для воды и стал спускаться по внешней лестнице к роднику.
Выровняв дыхание, Амфитрион прибавил шагу.
– Хаа-ай, Тифон стоглавый, Зевс-Кронид язвит дракона…
Он успел. Дед еще только шел по Коридору Смерти, а внук уже догнал его и поплелся рядом, стараясь не показать усталости. Дед замолчал, даже петь бросил; и внук молчал. Ну, пыхтел, не без того. И огорчался, слыша в дедовом молчании упрек. Так они миновали ворота, Большие и Малые Щитовые, разделенные предвратием и наружным двором, и вошли на территорию дворца.
Здесь кипела обычная суета. Служанки, бегая через двор, таскали воду в баню. Мясник разделывал бычью тушу, смачно хакая при каждом ударе топора. Над мясом вились мухи. Сидя на пороге караулки, стражник чинил войлочные башмаки. Вооруженный шилом и дратвой, он яростно скалился, словно орудовал копьем и щитом, разя врагов. Молодая рабыня в шутку плеснула на него из ведра. Стражник хмыкнул и изобразил шилом, что он сделает с дерзкой.
– Почему ты не убил ее, дедушка? – осмелился спросить Амфитрион.
Вопрос Спартака, оставшийся без ответа, мучил его всю дорогу.
– Думаешь, надо было? – повернулся к нему Персей.
– Конечно! Она бы тебя не пощадила…
– Это верно. Пожалуй, я был неправ, – Персей крепко взял внука за плечо. Амфитрион тайком скривился от боли. – В следующий раз обязательно убью. Нет, лучше я позову тебя. Ты уже совсем большой. Я буду держать, а ты – убивать. Договорились?
– Н-нет, – выдохнул мальчик. – Так нельзя…
– Так что, не звать тебя? В следующий раз?
Жестом велев внуку одеться, Персей быстро зашагал вперед. Мальчик смотрел вслед деду. Ему хотелось бежать, хотя ноги подкашивались. Бежать куда угодно, лишь бы подальше от роковой определенности слов: «в следующий раз». Мама говорила, что дедушка Пелопс – любитель пошутить. Дедушка Персей не шутил никогда. Папа Алкей, случалось, позже разъяснял сыну, что вот эти слова дедушки Персея – шутка, и те тоже, и еще, помнишь, вчера он сказал… Мальчик соглашался с отцом: да, шутка, очень смешно. Но втайне был уверен, что отец просто успокаивает его, считая слишком маленьким для дедушкиной невеселой правды.
Представилось: подворье Спартака, хриплое дыхание толпы, дед ухватил вакханку за обе руки – «Эвоэ, Вакх!» – та бьется рыбой, выхваченной из реки, но дед силен, держит; и вот он, Амфитрион, нагой, изгвазданный в песке, идет с ножом, нет, с дедовым мечом-серпом – «Эвоэ!..» – примериваясь, как бы получше всадить кривое жало, чтоб наверняка. Блик солнца на клинке. Под ногами – изорванное в куски тело ребенка. За спиной – гады-Спартакиды, с которыми он дрался из-за проклятья Пелопса. Блестят сухими, как песок, глазами. Что они видят? – меч, мать, останки младшего брата. Сейчас Амфитрион ударит, и Спартакиды никогда не простят ему убийства матери. А убийство брата? – матери они простят все, что угодно.
«Эван эвоэ, Вакх!» – завтра уже Спартакиды придут с мечами во дворец, потому что Лисидика, мать Амфитриона, начнет плясать и гоняться за сыном.
С ослепляющей ясностью Амфитрион понял, что сегодняшний кошмар – только начало, и следующий раз – не за горами. Он огляделся. Вокруг был дом, родина. Циклопические стены крепости; внизу – город. Дороги: восточная – на Эпидавр, южная – к заливу, северная – к Аргосу, западная – мимо Лернейских болот, в Спарту.
Дорог было много. Бежать – некуда.
«А вдруг я и в самом деле проклятый?» – подумал мальчик, натягивая хитон.
4
Отца мальчик нашел у оружейных кладовых. Сидя на табурете, Алкей следил, как стражники выносят наружу связки дротиков и копий, штабеля щитов, похожих на громоздких черепах; шлемы, поножи, наручи… Все это надо было внимательно пересмотреть, просушить, смазать маслом, а кое-где обновить ремни. Перед Алкеем на куске войлока лежала груда тетив – жильных и тех, что из воловьих кишок. С одной тетивой старший сын Персея играл, как дитя с веревочкой, пропуская меж сильных, узловатых пальцев.
– Пришел на подмогу? Давай, таскай дротики…
Мальчик насупился. Не то чтобы он отлынивал от работы, но сейчас больше всего на свете ему хотелось поделиться с отцом недавними событиями. Алкей понял это и улыбнулся сыну.
– Договорились. Никаких дротиков. Не быть тебе героем…
– Быть! – возмутился Амфитрион.
– Нет уж, дружок. Будешь аэдом[11]. Иди сюда, поведай мне о великих деяниях. Лиры, извини, у меня нет. Придется тебе так, всухомятку…
Плюхнувшись на землю у ног отца, Амфитрион принялся взахлеб рассказывать о случившемся. Драка в палестре, вакханалия, дедушка, мечущий камень в толпу… Стражники навострили уши. Слухи добрались до дворца, но история очевидца – совсем другое дело. Гордясь вниманием мужчин, мальчик увлекся. Потасовка с близнецами превратилась в сражение века. Дедушка Персей вырос до небес, камень в его руках стал утесом, а вакханка без особых усилий задушила бы циклопа, явись циклоп в Тиринф. Стража перемигивалась; Алкей слушал, не перебивая. Казалось, он легко видит правду сквозь сверкающий покров фантазии, наброшенный сыном – правду нагую и острую, как нож у горла.
– Скверно, – подвел он итог. – Очень скверно, мой аэд…
– Почему? – изумился Амфитрион.
Для него былой ужас окончательно превратился в сказание о подвигах. Глядя на отца, мальчик уже жалел, что пришел сюда. Лишь сейчас он вспомнил, о чем хотел спросить, и подумал, что лучше было бы расспросить оболтусов-близнецов. Братья все-таки фракийцы… Еще лучше задать вопрос учителю Спартаку – вот уж кто из фракийцев фракиец! – но Спартака, человека сурового, хватило бы и по шее накостылять вместо ответа. Особенно после трагедии в семье… Мальчик и раньше знал, что Спартака изгнали из Фракии, но сегодня он впервые сообразил, что Спартака могли изгнать за преступление – например, убийство. Спросишь, а ему вспоминать неохота – он руки и распустит…
– Папа, – решился мальчик. – Я хотел узнать у тебя…
– О чем, дружок?
– Что случилось с Ликургом Эдонянином?
– Почему тебя это интересует?
– Ну, этот, кого дедушка камнем… Он грозил, что и с дедушкой будет, как с Ликургом. Вот я и подумал…
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
