Вообразив то, что она озвучила, он почувствовал, как ноги его подкашиваются. Он должен отойти. Пока не сотворил что-то глупое.
Она прищурилась.
– Знаешь, а ты не изменился. Ты такой же осёл, каким был раньше.
– Однако, – продолжил он так, словно она только что не оскорбляла его. Глупо, будь он проклят. Она здесь, с ним наедине. – Если ты нуждаешься в поцелуях, я позабочусь об этом.
Глава 4
Времени воспротивиться не было. Не успела Ника и глазом моргнуть, как оказалась впечатанной в стену, Атлас прижимался к ней, его руки стискивали ее виски, а губы сминали ее рот. Без предупреждения, его язык протолкнулся глубоко, минуя ее зубы.
Она могла бы укусить его. Вообще-то, она хотела укусить его, и не в порыве страсти. Она хотела крови, боли. Вместо этого, ее тело стало его рабом, словно и не было столетий ненависти, и она радостно приветствовала мужчину. Обвила руками и изогнулась навстречу его эрекции. Эрекция? О, да. Его плоть пришла в возбуждение. Твердая и длинная, большая.
Его вкус – порочный, дикий и обжигающий, как темные специи. Она чувствовала, как напряжены его мускулы под её руками. Скользнув ладонями вверх, она запустила пальцы в его волосы. Короткий ежик восхитительно оцарапывал кожу, заставляя ее дрожать.
«Коснись меня», – хотелось ей выкрикнуть. Так давно, проклятие, как давно, она не испытывала подобного.
О, она бывала с другими мужчинами с тех пор, как так глупо отдалась Атласу, потому что искала столь же ярких ощущений, что испытала с ним. Но каждая попытка оставляла ее опустошенной, неудовлетворенной. А затем она была поймана – самим Атласом – и без церемоний засунута в эту тюрьму.
Здесь негде было уединиться, и не было возможности найти партнера. Не то, чтобы она хотела этого или вообще пыталась. Никто более не привлекал ее. Никто, кроме Атласа, чтоб ему провалиться.
Да, будь он проклят. ОН. Тот, кто только вчера вписал свое имя в ее плоть. Что она творит, позволяя подобное? Он подумает, что до сих пор не безразличен ей. Решит, что она все еще томится по нему, мечтает о нем… жаждет его. Это может быть правдой, проклятье, но она никогда не позволит ему узнать этого.
Задыхаясь, Ника отвернулась.
– Я не хочу тебя, – солгала она. – Отпусти. Сейчас же.
Низкий рык вырвался из глотки Титана.
– Я тоже не хочу тебя, – раз, другой он потерся бедрами об нее. – Но я не отпущу тебя.
Дрожь прошла по ее спине. Небеса. Он затронул самую чувствительную точку ее тела и ощущения от этого потрясли ее. Затем, опустив руку, он сжал ее грудь – и у нее чуть не подогнулись колени.
– Почему? – едва не хныча, выговорила она. И почему она дает ему свободу выбора? Почему не вырывается? Ты – Сила. Так веди себя подобающе.
– Почему я не отпущу тебя? – он начал перекатывать пальцами ее затвердевший сосок.
Вот почему она оставалась на месте, подумала Ника сквозь пелену головокружения. Наслаждение нарождалось, растекаясь по венам, сжигая, превращая ее в новое существо. Существо, которое жило бы лишь ради удовлетворения. Существо, которому было бы плевать, что ответственный за ее страсть, был ее врагом.
– Да.
– Я… Я… – его пальцы напряглись, сжимая сильнее. – Просто заткнись и поцелуй меня опять.
Их губы встретились снова, и на этот раз она приподнялась на цыпочки. Не могла удержаться. Когда их языки сплелись, он подхватил ее под бедра и оторвал от пола. Заставить его удерживать весь свой вес было бы забавно, но совсем не так приятно, как обвить ногами его талию и прижаться своей пульсирующей плотью к его плоти.
Прижав ее к стене, он смог запросто запустить обе руки ей под одежду. Их тела были слишком плотно прижаты, чтобы он мог добраться туда, где она больше всего его хотела, но то, как он сжимал ладонями полушария ее груди, касаясь кожей ее кожи, тоже было вполне неплохо. Он оказался еще более горяч, чем ей помнилось.
Его губы оставили ее, но не успела она разочарованно застонать, как он начал целовать и вылизывать ее шею.
– Да, – выдохнула она. – О, да. Вот так.
– Еще? – он уткнулся носом в золотой ошейник пленницы, словно это была простая побрякушка, а не грозящее ей смертью устройство. В этот момент ей нравился даже ошейник.
– Да.
Еще. В данный миг она могла вымолвить только одно это слово. Разве что… он что, надумал заставить ее умолять?
Внезапно к желанию примешалась ярость. Что ж, она ему покажет. Умолять она не будет ни о чем. Даже об этом. Особенно об этом. Не его.
– Так ты и получишь ещё, – сказал он, поражая ее. Стянул ткань грубого платья, высвобождая ее грудь. Шумно выдохнул. – Так прекрасна. Так совершенна, – его язык обвел по кругу сосок, который его пальцы щипали не так давно. – Моя.
Она откинула голову, царапая ногтями его спину. Так хорошо. Жар… влага…
– Да! – он втянул вершинку в рот. Так сильно, что мышцы ее живота свело судорогой.
– Атлас, – простонала она. – Не останавливайся.
Приказ, не просьба.
– Не остановлюсь. Не могу, – он выпрямился, его прищуренный взгляд внезапно приковал ее к месту гораздо эффективнее, чем его тело. – Я хочу тебя. Всю, целиком и полностью.
Она с трудом восстановила дыхание. Чувства.
– Ты говоришь о сексе?
Да, да, да. Здесь, сейчас.
Сдержанный кивок послужил ей ответом. Она открыла, было, рот, чтобы заговорить, но как-то нашла в себе силы остановиться. Упивалась его видом – видом, который восхищал ее почти так же сильно, как и сердил. Сердил? Почему? Его ноздри раздувались, губы напряжено сжались. Атлас выглядел так, словно едва держал себя в руках.
Неужели он так отчаянно хотел ее? – гадала Ника. Или же он просто был таким хорошим актером?
«Да», – мрачно подумала она. – «Он хороший актер».
И вот откуда взялась злоба. Он уже однажды смотрел на нее так, когда они в прошлый раз занимались сексом. Этот его взгляд послужил толчком к тому, что она решила освободить его, невзирая на последствия для себя. Последствия, которые могли стоить ей смертного приговора.
«Но»,- думала она, – «он любит меня так же сильно, как я люблю его».
Она думала, что стоит рискнуть всем ради его свободы. Ради того, чтобы вечно быть с ним.
Как бы им это удалось, она не знала. Но хотела попробовать. Он – нет.
Хвала богам, что она встретила одну из участниц его мачо-парада через пару минут после того, как вывела его из здания тюрьмы во внешний периметр, откуда он мог бы перенестись. На нем все еще был ошейник – Ника не хотела снимать его до тех пор, пока они не минули всех охранников. Таким образом, все, кто увидел бы их идущими рядом, решили бы, что она просто переводит заключенного.
