Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Я с удовольствием забралась на их большую кровать, а отец положил на тумбочку камеру и подошел ко мне.
– Надо тебя вытереть, а то замерзнешь, – сказал он, разматывая полотенце.
Он начал меня вытирать, а я засмеялась и сказала:
– Щекотно, папа.
– Раздвинь ножки, посмотрим, все ли у нас там в порядке? Ай-ай-ай, непорядок! Надо смазать кремом, – сказал он.
Так мне говорила и мама, и я позволила ему сделать это. Больше всего я боялась гнева папы, понимая, что должна делать все, что он скажет.
Отец надел на меня футболочку и укрыл одеялом.
– Давай спать, – сказал он, гася свет.
– А трусики? – спросила я.
– Не надо трусики, спи так. Обними своего папочку и покажи, как ты его любишь, – попросил он.
Я обняла его за шею и прижалась к нему.
– Я люблю тебя, папочка. Спокойной ночи.
Я почувствовала, что папа весь дрожит, и спросила:
– Ты замерз?
– Да, – ответил он. – Погрей меня.
Я прижалась к нему еще крепче и утонула в его объятиях. После купания мне захотелось спать. Но тут папа просунул свою руку между моих ножек. Мне было неприятно и страшно, но страх взял верх, и я лежала молча, прислушиваясь к движениям его пальцев у себя между ног. Когда все закончилось, я успокоилась и уснула.
До сих пор прекрасно помню тот день, когда вернулась из больницы мама. Увидев ее на пороге, я обрадовалась, подбежала к ней, и мама подхватила меня на руки.
– Солнышко мое, как ты? – спросила она, покрывая меня поцелуями.
– Мамочка, я люблю тебя! – сказала я и обняла ее крепко за шею, а затем чмокнула ее не в щеку, как обычно, а в губы. Мама удивилась и нахмурилась:
– Почему ты поцеловала маму в губки?
– Я люблю свою мамочку, – объяснила я.
– Кто тебя так научил делать?
– Папа. Я папочку тоже люблю, – весело лепетала я.
– Ты… часто так целовала папу? – дрожащим голосом спросила мама.
Я не умела лгать, и мне было непонятно, почему мама так расстроилась из-за того, что я целовала папу.
– Я каждый день целовала папу в губки! – радостно сообщила я, а из маминых глаз сразу же закапали слезы. Чтобы показать, как я ее сильно люблю, я крепко прижалась губками к ее губам и поцеловала так, как меня научил папа. – Не плачь, – сказала я. – Хочешь, я тебя еще так поцелую? Я люблю свою мамочку.
– Нельзя так делать, – сказала мама.
– Но почему?!
– Давай с тобой займемся уборкой! – предложила мама.
Детство тем и прекрасно, что все быстро забывается. Вскоре я уже носилась с веником по комнатам, помогая маме.
Вечером мы были с мамой одни, и она расспрашивала меня, как мы жили с папой. Я ей все подробно рассказывала, а мама гладила меня по волосам и говорила:
– Солнышко ты мое, доченька моя…
Утром, когда я проснулась, мама сказала, что мы уезжаем. Я не понимала, что это означает, но мне понравилось запихивать своих кукол в сумки, а потом ехать в машине. Когда мы вышли из автомобиля, я впервые увидела поезд не по телевизору, а наяву. Мне он показался огромным и шумным, и я, испугавшись, прижалась к маминой ноге.
– Паша, не бойся, детка. Это просто поезд, и мы на нем сейчас поедем, – объяснила мама.
– Куда?
– Далеко-далеко.
Громыхающий поезд остановился, перестал гудеть, открылись двери вагонов, и я увидела, как из них выходят люди.
– Домик на колесах, – показала я пальцем на вагон.
Мы взяли сумки и уже направлялись к домику на колесах, когда появился папа. Он начал ругать маму и пытался забрать у нее сумки. Мама не отдавала ему сумки, что-то кричала, а я, словно зачарованная, смотрела, как в домик зашли люди, за ними закрылась дверь, и поезд тронулся. Я поняла, что нам не суждено уехать далеко-далеко, как хотела мама.
– Мама! – Я подергала ее за пальто, готовая расплакаться от досады. – Он уехал!
– Знаю, солнышко, знаю, – ответила мама, вытирая слезы.
– Мама, не плачь, – сказала я, решив, что мама расстроилась из-за того, что поезд уехал без нас. – Пойдем домой. Завтра еще приедет домик на колесах. Правда, мама?
– Паша, скажи, ты же любишь своего папу? – спросил отец, взяв меня на руки.
– Я люблю своего папочку, – ответила я и чмокнула его в губы.
Мама начала плакать.
– И тебя, мамочка, я люблю, – сказала я, протягивая к ней руки.
Дома мама с папой еще долго ругались, а вечером перенесли мою кроватку в отдельную комнату. На ночь мама закрыла меня на ключ, оставив включенным светильник.
Ненавижу Андерсена!
В школу я пошла в шесть лет. К этому времени я уже неплохо читала и прочла сама много сказок. Я жадно поглощала знания, и мне все было мало. В итоге у меня начало падать зрение, врачи обнаружили близорукость. Так я стала носить очки.
У меня не было друзей и подруг. Я рано поняла, что отличаюсь от одноклассниц, прежде всего тем, что носила длинные платья и платочек на голове вместо модной шапочки. К тому же очки меня не красили. Девочки после уроков бежали домой, гуляли во дворе, ходили друг к другу в гости, а я шла в библиотеку и рылась в книгах – они были частью моей жизни. К себе домой я никого не могла пригласить – запрещала мама.
Я быстро взрослела и даже не заметила перехода между детством и юностью. Несмотря на это, я многого не понимала. Я не знала тогда, почему папа подглядывал за мной из кухни через маленькое окошко, когда я купалась в ванной. Я не понимала, почему он часто бил маму, почему они ссорились. И еще я не могла понять, почему в холодное время года я должна ходить в платочке, а не в шапочке. Но я четко знала, что так надо, потому что так сказала мама, которую я очень любила. То, что говорила мама, я всегда беспрекословно выполняла. Мама к этому времени уже не работала и часто болела. И я спешила из библиотеки домой, зная, что иногда у мамы так болит голова, что она не может подняться с постели. Мне надо было подать ей утку, накормить и дать таблетки. Будучи второклассницей, я уже умела делать ей уколы, только мама заранее все подготавливала.
Когда я находила маму лежащей неподвижно и тихо постанывающей, я делала ей укол и сидела рядом, пока она не начинала осознанно смотреть на меня и разговаривать.
Говорят, что дети не умеют ненавидеть. Или это неправда, или я еще в детстве стала взрослой. Трудно сказать, когда я начала ненавидеть своего отца настолько же сильно, как и бояться. Я испытывала к нему недетскую ненависть из-за того, что он постоянно курил во всех комнатах, и мы с мамой задыхались от едкого табачного дыма. Я ненавидела его, когда он приводил своих друзей, и они пили водку, орали, матерились и курили всю ночь. Бедная мама разрывалась между мной и шумной компанией – она была у них на побегушках. «Что ты там возишься?! – кричал отец. – На столе пусто! Что подумают обо мне мои друзья? А что они могут подумать? Они и так видят, какая ленивая у меня жена». Я ненавидела его за то, что он постоянно бил маму. Я ненавидела его, когда он за обеденным столом дотрагивался до моих коленок, задрав подол моего длинного платья. Я ненавидела отца, но никогда не показывала этого. Я просто очень его боялась. Страх матери передался мне, он сросся со мной, стал частью меня, и я начинала дрожать, как только отец входил в дом.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
