Однако это было не так-то легко, потому что в газете было всего два объявления о работе. В одном требовался хирург, специалист по операциям на головном мозге, в другом — компаньонка для пожилой леди.
— Не то чтобы я уж очень привередливый, — вздохнул Чуча, откладывая газету. — Я много чем занимался, сам знаешь. И газеты разносил, и объявления расклеивал, был шофером, дворецким, посыльным, работал на чаровидении и горным спасателем. Но нигде мне не везло.
— Бульк! — сочувственно отозвался Гарет, давая понять, что ему не все равно.
Чуча снова взял в руки газету и перечитал объявления. Возможно, стоило попытаться устроиться хирургом. В конце концов, не так уж это и сложно — операции на мозге. Единственная проблема в том, что они наверняка попросят прийти с полным набором всяких скальпелей и показать кучу дипломов, которых у него, разумеется, не было. Впрочем, диплом можно было и подделать, но вот со скальпелями это не пройдет.
О том, чтобы стать компаньонкой для пожилой леди, не могло быть и речи — у него не было платья. Были только футболки, и все с надписью «Лунобзик». К тому же он не мог представить себя сидящим в кресле, жующим чепчик, пьющим цветы или чем там еще занимаются компаньонки.
М-да. Тупиковая ситуация.
Он рассеянно блуждал взглядом по газетной странице, половину которой занимала красочная афиша. И вдруг Чуча просиял.
— Эй, ты только посмотри на это! — Чуча схватил газету и потряс ею перед Гаретом, забыв о том что он рыба и глаза у него по бокам, а значит, видеть прямо перед собой он не может. — Большой музыкальный фестиваль в Грязьеводске в следующую субботу. Называется «Музыкальная битва».
Чуча обожал музыку. Он любил ее почти так же сильно, как и кино.
— Тут еще пишут, что фестиваль пройдет под открытым небом на поляне за городом. Победитель получит сто фунтов и контракт со звукозаписывающей фирмой «Джинн Мьюзик». Той самой, которую недавно открыл Али Пали, помнишь? Об этом писали в газетах. Ты только представь себе, Гарет! Сто фунтов! Это же целое состояние! А еще тут говорится, что в жюри пригласят знаменитостей, чьи имена будут держаться в тайне до самого начала конкурса. Интересно, кого же они пригласят? Не отказался бы и я прокатиться в Грязьеводск. Поваляться на солнышке, послушать музыку. Что может быть лучше? Билеты по пять фунтов. «Бронируйте сейчас, а не то будет поздно!»
Гарет выпустил целую струйку строгих пузырьков, явно желая о чем-то предупредить.
— Знаю-знаю, — вздохнул Чуча. — У нас нет денег.
Чуча бросил газету и обвел глазами свою нору, которая настоятельно требовала капитального ремонта. Стены осыпались, на потолке образовалась внушительная трещина, из которой постоянно сыпалась земля и оставалась на полу рыхлыми холмиками.
Чем бы заняться? Можно, конечно, взять лопату и раскидать землю, но настроение совершенно не то. Можно заварить лапшу, но что он тогда будет есть завтра? Чаровизор тоже не посмотришь, денег на починку нет. Что бы поделать? Что предпринять?
Пожалуй, стоило пойти прогуляться. Чуче был необходим глоток свежего воздуха. К тому же так можно было сэкономить на свечах. А если повезет, то и найти где-нибудь в траве чемоданчик с хирургическими скальпелями, который обронил какой-нибудь незадачливый врач-мозгоправ. Как бы то ни было, сидеть в четырех стенах и ныть было бесполезной тратой времени.
Обрадовавшись, что у него теперь есть план, Чуча направился к платяному шкафу, чтобы выбрать подходящую для такого случая футболку.
Чуча очень трепетно относился к своим футболкам с надписью «Лунобзик», и ничего другого не носил. У него было три ящика, до отказа забитых футболками всевозможных цветов (кроме розового). Все они были аккуратно сложены и рассортированы в особом порядке. В верхнем ящике — совсем новенькие, хрустящие футболочки, припасенные для особых случаев. Чуть пониже — самые любимые футболки, которые он носил дома, если не ожидал гостей. И наконец, в самом низу лежали заношенные до дыр старые растянутые футболки, годные разве что для грязных работ по хозяйству.
Подумав минутку, Чуча выбрал желтую футболку. Красивый, яркий, оптимистичный, солнечный цвет как нельзя лучше подходил для начала новой блистательной жизни.
Переодевшись, Чуча подошел к тумбочке и постучал пальцем в стекло аквариума.
— Ну все, Гарет, я пошел, — сказал он бодро. — До скорого!
В ответ Гарет выдул большой одобрительный пузырь.
Чуча подобрал с полу «Чертовские ведомости», сунул их под мышку и вышел из дома. Если уж не удастся найти чемоданчик с инструментами, тогда хоть можно будет посидеть где-нибудь в тихом месте и поразгадывать кроссворд с последней страницы. Нужно заставить мозги работать. Тогда, быть может, ему придет в голову какая-нибудь свежая идея, новый перспективный бизнес-проект, что-то действительно стоящее. Было бы неплохо.
А в это время в самой чаще Непутевого леса, где никогда не раздаются птичьи голоса, в сумраке ночи осторожно скользила чья-то тень…
Глава пятая
Репетиция
так, — деловито проговорил Артур, — что мы имеем на сегодняшний день? У нас есть военный марш, есть пастуший танец, свадебный марш, еще есть мелодия «С днем рожденья тебя», перелюдия и недолюдия. Все правильно?
Участники группы собрались в студии. Она представляла собой избушку, стены которой должны были быть оклеены изнутри картонными коробками из-под яиц с целью звукоизоляции. К сожалению, работы поручили гоблинам, поэтому коробки были поклеены снаружи, а не изнутри, что отнюдь не сделало стены звуконепроницаемыми, особенно после первого проливного дождя. К тому же, когда музыканты начинали играть, им становилось невыносимо жарко, и приходилось открывать настежь дверь, чтобы охладить свой пыл, и уж тогда, как нетрудно догадаться, звук, не встречая на пути своем никаких преград, вырывался наружу и разносился по всей округе.
Шелупоня сидел, сгорбившись, за барабанной установкой, О’Брайен только что примчался и стоял, прислонившись к стене и переводя дыхание. Артур сидел, облокотившись на крышку пианино, и старательно записывал на листочке репертуар группы.
— Еще есть буги-вуги, — подсказал О’Брайен, отдышавшись.
— Буги-вуги, — записал Артур.
— Да уж, буги-вуги, — проворчал Шелупоня. — Ерунда одна.
— А что, отличный номер, — возразил О’Брайен, еле удержавшись, чтобы не добавить «Особенно мое соло на флейте».
— Итак, у нас в репертуаре семь мелодий, — подсчитал Артур. — Надо бы побольше. А что если нам разучить вальс? Скелеты требовали сыграть его на прошлой вечеринке, чуть сцену тогда не разнесли.
