– Хотите, я что-нибудь напишу вам на память?
– Конечно, – оживился капрал. – На ваше усмотрение.
Несмотря на серьезность момента, внимание Дика привлекло нечто другое. Посреди стола лежала кипа разлинованных листков, причем верхний был заполнен рукописным текстом примерно на четверть. Она действительно что-то сочиняет!
– Так что же вам пожелать? – Мойлита замялась.
– Просто подпишитесь, этого будет достаточно.
– Но я должна как-то к вам обратиться. Как вас зовут?
– Э-э… Дик.
– Просто Дик?
– Да, этого хватит.
Она быстро что-то написала, развернув книгу, и вернула ее посетителю. Свежие чернила блестели от влаги. Почерк был неразборчивый и размашистый, вся надпись читалась примерно так: «Дих… С наилучшшш пошлашяш, от Мшлиты Кшн». В счастливом недоумении Дик силился расшифровать неведомые слова.
– Ой, как же… – пробормотал он. – То есть… Спасибо огромное.
– Я подписала бы титульный лист, но вы его, видимо, вырвали.
– Не я, – поспешно заверил Дик, стремясь сгладить неприятное впечатление. – Такой она ко мне попала.
– Очевидно, кому-то до вас она здорово не понравилась.
– Что вы! Не может этого быть!
– Я бы не поручилась. Вы просто не видели, что пишут критики. – Она обошла стол и опустилась в кресло у очага, протянув к теплу руки.
Дик снова мельком взглянул на страницы.
– Вы пишете новый роман?
– Роман? Нет, мне пока не до этого.
– А в издательстве мне говорили, что пишете.
– В издательстве? И в каком же?
– Там, где издана ваша книга. Я отправил письмо, хотел кое-что выяснить, – начал капрал. – «Утверждение» – лучшее из всего, что мне доводилось читать, и мне хотелось узнать, нет ли у вас еще каких-нибудь книг.
Она пристально на него посмотрела, и Дик почувствовал, что заливается краской.
– Вы что же, и вправду прочли?
– Ну да.
– Целиком, до конца?
– Я перечитывал несколько раз. Для меня это – самая важная книга на свете.
Она улыбнулась без видимой снисходительности и спросила:
– Сколько вам лет?
– Восемнадцать.
– А сколько вам было тогда?
– Когда прочитал в первый раз? Ну, наверное, пятнадцать.
– И вас не смутили какие-то вещи?
– Постельные сцены? – предположил Дик. – Мне они показались… волнующими.
– Я не об этом, ну да ладно… Просто кто-то из критиков…
– А-а, те отзывы?.. Они просто ничего не поняли.
– Так значит, вы читали и рецензии?..
– Да.
– Побольше бы мне таких читателей!
– Побольше бы таких книг! – ответил Дик и немедленно смутился. Ведь он клялся себе, что будет сдержан и вежлив. Однако мисс Кейн вновь улыбнулась ему, как бы вознаграждая за восторженную оценку.
– А что же это тогда, если не новый роман? – вернулся он к прерванному разговору и кивком указал на листки.
– Ничего особенного. Я делаю то, за что мне заплатили. Пишу пьесу про ваш город. Удивительно, я думала, все уже в курсе, зачем меня пригласили.
– Ах да, – пробормотал гость, силясь скрыть разочарование. Он и вправду видел рекламную брошюру, где говорилось, что, согласно утвержденному плану, военные писатели будут создавать произведения о тех населенных пунктах, которые они посетили. Впрочем, на тот момент капрал лелеял необъяснимую надежду, что Мойлита Кейн не опустится до халтуры. В сравнении с масштабом ее прошлой книги какая-то пьеска о каком-то городишке заранее выглядела бледно. – Ну а роман-то вы все-таки пишете?
– Да, я начала одну книгу, но отложила до поры. Все равно ее не напечатают, по крайней мере, пока не закончится война. Бумаги нет, лесопилки закрыты – не до того теперь.
Дик глядел на нее, не в силах отвести глаз. Как же так! Вот она, та самая Мойлита Кейн, которая уже три года не выходит у него из головы. Странное дело, она не вязалась со сложившимся в его представлении образом, ни внешне, не внутренне. Эта женщина говорила совсем не так, выражалась иначе. Глубокие диалоги героев, тонкая полемика и убедительная аргументация – где все это? Где остроумие и сопереживание, где живость повествования, наконец? Неужели вот это – она?
Первое впечатление о ее внешности оказалось обманчивым. Громоздкая зимняя одежда создавала иллюзию полноты, однако ее пальцы, черты лица были тонкими и изящными. Угадать ее возраст было невозможно, очевидно, что писательница старше его на несколько лет, но насколько? Ах, если б она сняла с себя шапку и показала лицо, слегка прикрытое непослушной прядью темно-каштановых волос!..
– А над пьесой вам интересно работать? – спросил Дик, не сводя с нее глаз.
– Мне нужно на что-то жить.
– В таком случаю, надеюсь, вам хорошо за это заплатят! – воскликнул он, опешив от собственной прямолинейности.
– Ох, полагаю, бургомистр получит от проекта куда больше. Сейчас война – это понятно, но я не хочу прекращать писать. – Она отвернулась, как будто решив погреть руки у очага. – В таком положении оказались многие творческие люди. Выкручиваемся, кто во что горазд. Если война не затянется, то небольшой простой даже на пользу.
– А она может скоро закончиться? Как по-вашему?
– Обе стороны в тупике, пат может длиться вечно… У вас необычная форма. Вы армейский?
– Пограничный патруль. Почти то же самое.
– Может, пройдете к камину, погреетесь?
– Мне, пожалуй, пора. Вы же сами сказали, что заняты.
– Да нет, давайте лучше поговорим.
Она повернула электрокамин и кивком пригласила его поближе. Дик подошел к письменному столу и, неуклюже облокотившись об угол столешницы, придвинул ноги к теплу. В этой позе он мог при желании разобрать пару слов, написанных на листке.
Перехватив его взгляд, Мойлита Кейн перевернула страницу. Дик принял это на свой счет.
– Я не хотел подсматривать.
– Пока слишком сыро.
– Уверен, получится здорово.
– Как знать, как знать… Просто пока не хочу, чтобы кто-то читал, понимаете?
– Конечно.
– А если я попрошу вас об одолжении, вы мне не откажете? – вдруг спросила писательница.
Дик готов был рассмеяться – настолько нелепой и волнующей показалась ему мысль о том, что он может хоть чем-то сгодиться.
– Не знаю, – кое-как выдавил он из себя. – А что нужно делать?
– Расскажите мне о городке. Бюргерам теперь все равно – они свой барыш получили, а мне не разрешают выходить на люди и общаться. Вот и приходится писать лишь о том, что я вижу. – Собеседница показала в окно, за которым простиралась лишь мерзлая пустошь. – Деревья да горы!
