Остервор в нерешительности остановился перед неожиданным препятствием, озадаченный его появлением. Он предполагал найти люк в полу шагов через тридцать, лестницу с опрокидывающимися ступенями или копья на пружинах прямо за первым поворотом – эти и другие ловушки были описаны в обнаруженных им записках. И ничего относительно пустой стены, вроде той, в которую он сейчас уперся.
Поздняя переделка, решил Остервор. По какой-то причине хозяева цитадели когда-то отгородили этот участок переходов. Но следы Кейна вели в эту сторону. Ему не удалось бы незаметно пройти мимо Остервора чтобы выбраться из тупика, следовательно, убийце был известен другой выход из коридора. Или следы, ведущие в обратную сторону, не несущие уже холода и влаги ночи снаружи, ускользнули от его внимания при первом осмотре?
Крадучись, Остервор пошел обратно по коридору, разыскивая Кейна в противоположном направлении. Через десять шагов после того места, где он вошел, его растопыренные пальцы наткнулись в темноте на каменную стену.
Остервор тихо выругался, начиная ощущать страх. Осторожно нащупывая путь вдоль стены, он наткнулся на свечу, обернутую его шейным платком.
Искра из трутницы была ослепительна, а его руки дрожали, когда он подносил огонек к фитилю. Света было вполне достаточно, чтобы обнаружить, что коридор заканчивается тупиком в обоих направлениях.
Дверь, через которую Остервор вошел, отказывалась открываться, несмотря на все его изобретательные попытки обнаружить и активизировать скрытый механизм, а толстые дубовые панели не поддавались его яростным ударам.
Остервор потратил большую часть своей первой свечи, разыскивая другой путь к спасению. Отпечатки ботинок Кейна, уже практически скрытые его собственными следами, к его раздражению, казалось, вели в обоих направлениях, и одновременно вообще никуда. Отчаявшись, Остервор начал рубить дубовую панель, закрывавшую путь наружу. Последнего огарка хватило как раз, чтобы осветить стальной лист, скрытый между деревянными панно, но Остервор получил мало радости от того, что разрешил загадку необычайной прочности спрятанной двери.
В наступившей затем тьме его стук принес не более пользы, чем крики о помощи. Так как по всеобщему мнению, в северной крыле обитали пр?клятые духи, мало кто рискнул бы сюда наведаться. Через некоторое время его крики стали похожи на хриплое карканье, руки были исцарапаны и кровоточили, тело превратилось в сплошной мучительный синяк от бесполезных атак на упрямые стены.
От удушающей пыли Остервор практически сразу почувствовал жажду, так что, страдая теперь от нее, он не сразу осознал, что воздух становится все более спертым. Даже если вентиляция существовала, ее было недостаточно, Остервор начинал задыхаться в этом каменном мешке. Он замер в полной неподвижности, экономя силы, и лишь его мозг отчаянно искал пути к спасению. Время стало лишь неопределенными промежутками между бесполезными попытками открыть дверь. Возможно, он несколько раз засыпал, но в душащем мраке не было никаких знаков проходящего снаружи времени, к бегу которого он уже потерял интерес. Отравленный его собственным дыханием воздух жег легкие, причиняя больше страданий, чем пересохшее горло.
Подымаясь из безнадежного ступора, Остервор осознавал, что его силы тают. Он с невольным стоном отчаяния в последний раз глубоко вдохнул несвежий воздух и бросил свое наполненное болью тело на неподатливую дверь.
Которая немедленно подалась под его весом, и Остервор вперед головой влетел в комнату за нею. На полу, у самого его лица, оставленная им свеча еще горела.
– В конце концов, – заметил Кейн, наклоняясь к нему, – время относительно.
Хриплое дыхание Остервора растопило последние хлопья снега на его сапогах.
– Остервор, следуй за мной.
Ситилвона любила думать о комнате в подвале как о своей студии. Сидя за письменным столом, она смотрела на наполовину исписанную страницу пергамента перед собой. Перо опять высохло, и она рассеянно сунула его кончик в рот, чтобы не пришлось снова заниматься его чисткой. Из-за этой привычке у нее на лице частенько появлялось что-то вроде чернильных усов если она подолгу сидела за работой. Она очнулась от задумчивости и вернулась к предметы своих наблюдений – неподвижному телу юноши, подвешенному вниз головой на х-образной конструкции в центре комнаты. Под его безвольно свешивающейся головой стояла широкая серебряная чаша, практически до краев наполненная кроваво-красной массой. Ситилвона перечитала предыдущие заметки, обмакнула очищенное перо в чернильницу и закончила запись:
«Объект номер 3, пол мужской, молод, нормальное телосложение, здоров. После принудительного введения в желудок рвотной массы, полученной от объекта номер 2, зафиксирован на раме. На втором часу наблюдаются судороги возрастающей интенсивности с рвотой на третий час, после чего судороги практически прекратились. Никаких признаков жизни к четвертому часу».
Ситилвона нахмурилась и продолжила писать:
«Очевидно, нет смысла продолжать эту линию исследований. Вопреки всеобщему убеждению, эксперимент доказывает, что сочетание мышьяка и ртутных солей не становится более ядовитым при передаче рвотной массы от одной жертвы к другой».
– Очевидно, яд, напротив, становится все менее концетрированным, – прокомментировал Кейн, читая записи из-за ее плеча. – Если бы его сила возрастала, то и клинку следовало бы становиться все острее каждый раз, как он разрубает плоть и кости.
Ситилвона поставила на страницу кляксу, но больше ничем не проявила своего смятения.
– Яд должен был впитывать некие флюиды смерти от каждой жертвы, – невозмутимо ответила она.
– Что? Соли тяжелых металлов? – язвительно переспросил Кейн. – Просто суеверие!
Ситилвона медленно поднялась с кресла и встала лицом к лицу с Кейном, обретая прежнюю уверенность в себе благодаря мысли о том, что убийца не перерезал ей глотку, незаметно подкравшись сзади.
– Кажется, я отдала приказ никого ко мне не пускать. Не следует ли мне вызвать стражников?
– Они теперь вряд ли способны выполнить твой приказ, – ответил Кейн.
– Чего ты хочешь?
– Полагаю, ты знаешь ответ.
Ситилвона, конечно же, знала его, но она так же понимала, что пока они разговаривают, она остается жива. Она расправила свое платье на бедрах и спокойно взглянула на убийцу. Хотя она не слишком следила за своей внешностью, ее случайные любовники находили ее лицо привлекательным, а фигуру – впечатляющей. А Кейн, в конце концов, тоже всего лишь мужчина.
– Ты не обычный наемник, – сказала она ему. – Иначе ты уже убил бы меня.
– Меня интересовало, какой вывод ты сделаешь из этого эксперимента, – ответил Кейн. – Еще раньше я обратил внимание на твои записи. Они впечатляют.
– Можно было догадаться, что наемного убийцу заинтересует если не теория, то уж точно – практическое применение токсикологии, – улыбнулась Ситилвона, обретая все большую уверенность. – Могу ли я выпить немного вина?
