Однако в его глазах была тревога.
Гилкрайст рассказал, что в тот четверг он работал допоздна, ремонтируя размороженную отопительную систему в соседнем округе. Всю неделю его мучила простуда, к вечеру началась лихорадка, поэтому, перед тем как лечь спать, он приготовил себе пунш.
— Я дождался, чтобы все три дочери легли спать, потому что мы с женой никогда не выпиваем в присутствии девочек.
Отвечая на вопрос Бирда, Гилкрайст уточнил, что вылил в банку объемом одна пинта треть стакана виски «Крепкий кукурузный», затем добавил туда мед и лимонный сок. (Плохо, что он использовал не «Джордж Дикл», «Джим Бим» или какую-нибудь другую марку виски с менее устрашающим названием.)
Гилкрайст выпил пунш, смотря по телевизору вечерний выпуск новостей, после чего лег спать. Через два часа его разбудил телефонный звонок от его сестры, которая работала в ночную смену в продовольственном магазине в Уиддингтоне — городке милях в двадцати от Доббса. У сестры не заводилась машина, больше ей звонить было некому, поэтому Гилкрайст встал с постели, невыспавшийся, с больной головой, простуженный и — да, выпивший некоторое количество домашнего пунша, — и поехал за сестрой. Он отвез ее домой (сестра живет в коттедже в трех милях от Доббса) и возвращался к себе, когда его остановила дорожная полиция.
Согласно показаниям Гилкрайста, он выполнял все требования полицейских до тех пор, пока они не попросили его дыхнуть в трубочку.
— Я прошелся по прямой, дотронулся пальцем до носа и все такое, но когда они потребовали, чтобы я подышал в трубку, я попросил связаться с адвокатом.
Гилкрайст рассказал, как Сандерсон и второй полицейский, Дэвис, вынуждали его пройти тест. После того как он отказался и повторил свою просьбу вызвать адвоката, полицейские стали заполнять протокол об управлении транспортным средством в состоянии опьянения.
— Тогда я умолк и стал говорить только то, что от меня требовали, потому что не хотел, чтобы полицейские на меня злились.
Все выглядело вполне логично. В протоколе о пьянстве за рулем вопрос о том, желает ли задержанный с кем-нибудь связаться, находится в самом конце. Если Гилкрайст действительно впал в ступор и безучастно отвечал «да» или «нет» в зависимости от того, что, как ему казалось, хотели услышать от него полицейские, весьма вероятно, на этот вопрос он ответил отрицательно.
Показания Гилкрайста шли вразрез с той версией составления протокола, которую представил Сандерсон. По его словам, Дэвис зачитывал вопросы, а Сандерсон вписывал ответы.
— Полицейские сказали, что я держал эту бумагу и читал вместе с ними, но на самом деле они дали ее мне в руки только тогда, когда попросили подписать, что я и сделал.
Во время перекрестного допроса Трейси попыталась допытаться у Гилкрайста, сколько именно виски он влил в банку, но сквозь внешнюю безучастность, которую чернокожий водопроводчик выбрал для общения с белыми представителями власти, так больше ничего и не прорвалось.
— Я купил эту бутылку еще перед Рождеством, — заявил Гилкрайст, ненавязчиво подчеркивая этим, что употребляет алкоголь редко. — Она до сих пор еще полна на треть.
— Сколько вам лет, мистер Гилкрайст? — в свою очередь спросил Рэйд.
— Тридцать семь.
— Вы давно водите машину?
— С шестнадцати лет.
— Вас когда-нибудь лишали водительских прав?
— Нет.
— Вас уже задерживали за превышение скорости, за управление машиной в нетрезвом виде?
— Никогда.
— У защиты больше нет вопросов, ваша честь.
Присяжных снова вывели в комнату для совещаний. Рэйд снова попросил судью Бирда снять с его подзащитного обвинение и снова получил отказ. Затем Перри Бирд механически зачитал обычные наставления, с которыми он собирался обратиться к присяжным.
— Вы хотите что-нибудь добавить к этому?
— Нет, ваша честь, — ответила Трейси.
— У защиты дополнений нет, — сказал Рэйд.
Присяжные вернулись в зал заседаний и заняли места с дружелюбным, заинтересованным видом. Был еще только вторник, первый день их присутствия при судебных разбирательствах, и это им пока что не успело надоесть. Обращаясь к ним, Рэйд добродушно, отечески улыбался, и кое-кто из присяжных осторожно улыбнулся в ответ.
— Итак, настала пора подвести итог нашему выступлению, — сказал он и произнес краткую, но образную речь относительно весомости доказательств обвинения.
Разумеется, Рэйд делал основной упор на то, что в действительности у обвинения нет ничего кроме отказа обвиняемого пройти тест на алкоголь и показаний полицейского, остановившего в половине третьего ночи Гилкрайста — больного человека, спешившего домой после доброго, бескорыстного поступка.
— Дамы и господа, представьте себе темную, безлунную ночь, пустынное петляющее шоссе. На нем встречаются две машины. Полицейский Дэвис утверждает, что видел, как машина моего подзащитного металась по полосе из стороны в сторону. Но сколько времени он наблюдал за ним? Пятнадцать секунд? Двадцать?
— Дамы и господа, не забывайте, что Дэвис — опытный полицейский, прослуживший почти десять лет в дорожной полиции штата Северная Каролина, — вставила Трейси Джонсон.
Я пришла к выводу, что уродливые очки были отличным ходом. Они нейтрализовали и красоту, и неопытность молодой помощницы прокурора, придавая ей строгий и компетентный вид. Трейси снова прошлась по всем обстоятельствам дела и попросила признать подсудимого виновным.
Придирчивым тоном, более подходящим для объяснения правил карточной игры, судья Бирд дал присяжным последнее напутствие: они должны исходить не из того, каким им хотелось бы видеть закон, а из того, какой он есть; да, существует презумпция невиновности, и обвинение должно доказать вину подсудимого, но в разумных пределах (он особо подчеркнул слово «разумных»). Затем Бирд зачитал статьи закона, определяющего наказание за пьянство за рулем, сообщил присяжным, какие они могут вынести вердикты, и отослал их в комнату для совещаний.
Было пятнадцать минут первого.
Я надеялась протащить дело Лаллен до перерыва на обед, но Амброз Дотридж упросил Трейси назначить следующим на слушание его дело, поэтому мы с Рэйдом зашлепали по лужам под ледяным дождем в кафе Сью, чтобы заказать по чашке домашнего бульона. В небольшом заведении было многолюдно и тепло, а воздух насыщен восхитительными ароматами горячего кофе, жареного хлеба и аппетитных блюд. Нам пришлось подождать несколько минут, пока освободится одна из крошечных кабинок напротив длинного прилавка.
Рэйд разрывался между оптимизмом по поводу дела своего клиента и отвращением, вызванным тем, что Гилкрайст вообще предстал перед судом. Ему удалось сохранить среди присяжных одну проницательную женщину средних лет, работающую в сфере автомобильного страхования. По мнению Рэйда, она была естественным кандидатом на то, чтобы стать старшиной присяжных.
