Ознакомительная версия. Доступно 37 страниц из 184
Пристроив деньги Фанни, Рода подыскала для нее подходящее пристанище в городской общине пенсионеров Скоттсдейла, которая называлась Вилиджис и располагалась в районе ранчо Маккормик. Фанни буквально влюбилась в небольшой домик с полами, выложенными мексиканской плиткой, плавно поднимающимися к центру потолками и просторной спальней. К тому же рядом находился бассейн, а сам домик стоял на низеньком фундаменте, так что Фанни могла самостоятельно въезжать и выезжать на своем инвалидном кресле. И хотя пожилая женщина с каждым днем видела все хуже, болезнь еще оставила ей время, чтобы изучить все маршруты по дому. «Вот место, где я с радостью проведу свои последние дни», — решила Фанни. Рода помогла ей оформить ипотечный кредит и купить полюбившийся домик.
Проблемы возникли почти немедленно. Началось с того, что чеки от Prudential-Bache поступали не ежемесячно, как они рассчитывали, а раз в три месяца. Но даже с этим можно было смириться, если бы значившиеся в них суммы хотя бы отдаленно напоминали те, которые называл Зиомек. А потом чеки и вовсе перестали приходить. Поначалу Рода с Бернардом, взявшие на себя управление средствами Фанни, оплачивали взносы в счет ее кредита из своего кармана. Но долго так продолжаться не могло — из-за общей неблагоприятной ситуации в экономике их собственный бизнес буксовал, и денег у них попросту не было.
В ноябре 1990 г., не на шутку рассерженная, Рода дозвонилась до ассистентки Зиомека Келли и потребовала объяснений.
«Почему бы компании, которая разводит этих чертовых лошадей, не распродать их, раз уж она не способна как следует делать свое дело?» — резко спросила Рода.
«Как, а вы разве не слышали? — удивилась Келли. — Они же обанкротились».
Рода потребовала соединить ее с Зиомеком и осыпала его градом вопросов. И тут выяснилось, что финансовое положение ее матери гораздо хуже, чем она могла бы вообразить. Оказывается, Фанни владела не акциями, как считала Рода, а какими-то непонятными долями в товариществах, хотя она могла бы поклясться, что ни о чем подобном и речи не было, когда они обсуждали с Зиомеком инвестиции Фанни. Мало того что эти товарищества действовали из рук вон плохо, так еще и доли в них нельзя было продать. В отличие от акций и облигаций реального рынка для их продажи и покупки не существовало. Все, что остается ее матери, сказал на прощание Зиомек, так это набраться терпения и надеяться, что дела у товариществ выправятся.
Но времени ждать у них не было, они с Бернардом и так уже просрочили несколько платежей по ипотеке Фанни. Рода объяснила их трудности ипотечной компании и предложила переоформить документы на дом, если Фанни будет позволено остаться в нем на правах арендатора. Но ей ответили, что единственный вариант — лишение прав на выкуп, так что Фанни придется съехать.
Рода припарковала машину на площадке позади домика матери. «А может, не расстраивать ее сегодня? — вдруг подумалось ей. — Пускай хоть сегодняшний день будет ей в радость».
Она подошла к дому и, постучав, распахнула дверь. Фанни уже приготовилась к выходу и ожидала дочь на кухне. На ней был сарафан в ярких цветочках. Рода наклонилась поцеловать мать, а потом присела рядом за стол и завела болтовню о том о сем.
Но Фанни сразу почувствовала неладное. «Что с тобой? — спросила она. — Ты так напряжена и вроде нервничаешь. Что-то случилось?»
На мгновение Рода запнулась, а потом выпалила: «У нас неприятности, мамочка». Голос ее дрожал, когда она продолжала: «Даже не знаю, как и сказать тебе. Но лучше уж сразу всю правду, без обиняков».
Следующие несколько минут Рода сбивчиво излагала суть дела. Она рассказывала о снижении доходов от вложенных денег, о товариществах, о том, как ходила в ипотечную компанию и как провалились все их с Бернардом попытки найти выход из создавшегося положения.
Мать слушала молча, не перебивая. Казалось, до нее не доходит страшный смысл сказанного.
Рода остановилась перевести дух. «В итоге мы потеряли этот дом, мам, — промолвила она, — конечно, мы постараемся что-нибудь придумать. Может, дела повернутся к лучшему. Я обещаю, что сделаю все возможное. Но нам придется заняться поисками другого жилья для тебя».
В кухне повисла тишина, и вдруг ее прорезал какой-то хриплый придушенный горловой звук — Рода в жизни не слышала ничего подобного. Это был вопль отчаяния ее матери.
Потом Фанни заплакала. «Ну почему они хотят выбросить на улицу старуху? — всхлипывая, вопрошала она. Горькие слезы катились по ее щекам. — Я не хочу лишаться дома, не хочу никуда уезжать отсюда!»
Рода присела на корточки возле ее кресла и обняла плачущую мать.
«Это мой дом, мне здесь так нравится, — рыдала Фанни, — ну пожалуйста, ну можно я останусь здесь!»
Рода не могла найти слов, чтобы хоть как-то утешить несчастную женщину, ее переполняли чувство вины и острое сознание, что все пропало. Она и сама теперь плакала, сквозь слезы все пытаясь вымолить прощение у своей безутешной матери.
Казалось, они просидели так целую вечность. Рода обнимала мать и никак не могла успокоить ее. Но вот слезы Фанни иссякли и она взглянула на дочь.
«Рода, — тихо спросила она, — а куда подевались все мои деньги?»
Август 1993 г. Сан-Диего, штат Калифорния
Майк Пискителли опустил глаза на стальной корпус «магнума» калибра 0.357. Серебристый металл блестел как зеркало, на ребристых боках револьвера играли отблески от горевшего в спальне света. Так револьвер словно благодарил своего владельца за тщательный уход.
Потом Пискителли перевел взгляд на висевшее на стене зеркало. И почти не узнал свое отражение. При всей своей долговязости и худобе он никогда еще не выглядел таким исхудавшим, как сейчас. За последние месяцы он потерял несколько килограммов. От хронической бессонницы под глазами залегли темные круги, что придавало ему изможденный вид.
Какие страшные перемены произошли в жизни, как много он потерял!
Все еще разглядывая свое отражение, Пискителли медленно поднял револьвер. Так же медленно просунул дуло между зубами. Потом остановился и некоторое время сидел неподвижно, глядя в зеркало на свое лицо с вставленным в рот дулом револьвера.
Несколько лет назад он и вообразить не мог, что дойдет до такого. Пискителли по жизни был счастливчиком. Имея за плечами всего год в колледже и опыт работы в оптовой торговле алкоголем, он в начале 1980-х стал брокером и сумел подняться до положения ведущего агента по продажам Prudential-Bache, третьей по величине брокерской фирмы США. Он зарабатывал почти 200 тыс. долл. в год; он женился на женщине, которую любил; он считал добрыми друзьями многих из 125 своих постоянных клиентов.
Но потом ложь разрушила все, всю его жизнь — та ложь, которую внушала ему его фирма, ложь, которую он потом послушно повторял своим клиентам.
Именно ложь в 1986 г. привела его в Prudential-Bache. В тот год менеджер филиала фирмы в Ранчо Бернардо Льюис Джейкобсон переманил Пискителли из Merrill Lynch, соблазнив рассказами о товариществах с ограниченной ответственностью, которые организовывала Pru-Bache, чтобы сколачивать пулы из средств мелких инвесторов для приобретения дорогостоящих активов вроде многоквартирных жилых домов, нефтяных скважин и самолетов. По словам Джейкобсона, товарищества Pru-Bache на Уолл-стрит считаются самыми лучшими. Они обеспечивали участникам не только солидный доход, но и существенную налоговую оптимизацию. А кроме того, в отличие от других фирм, брокеры Pru-Bache помимо внушительных комиссионных пользовались правом на участие в будущих прибылях товариществ, иными словами, получали дополнительные денежные суммы, за счет которых могли сформировать индивидуальный пенсионный план, не выложив ни гроша из собственного кармана.
Ознакомительная версия. Доступно 37 страниц из 184
