Книга Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

Я потянулась и расправила складки на кружевном поясе Эми и шелковый бант, уложив ровно длинные ярко-желтые ленты и тонкие нити мелкого жемчуга. Я все еще чувствовала запах лаванды и розмарина, хоть он и начал уже рассеиваться вместе с мечтами Эми о дочери, которой ей всегда так хотелось дать жизнь, подарить материнскую любовь и нежный поцелуй в день ее венчания, мечтами, которым не суждено было исполниться.

Хотя бы на кружева Роберт не поскупился. Эми их обожала, говорила, что они подобны «снежинкам, которые никогда не растают». Я сама, разумеется, не слышала от нее таких слов, только злую пародию Роберта на них, вечно повторявшего эту ее фразу, оставляя широкий росчерк на векселе для портного Эдни. А еще он возмущался: «Кружева, кружева, снова эти кружева!» Он вечно принижал ее достоинства, насмехался над ней. Роберт бросил ее в деревне, совсем одну, на попечении своих друзей, не дав ей ни детей, ни собственной крыши над головой, в то время как сам танцевал на балах английской королевы, щедро одаривая последнюю драгоценностями, спускал сотни фунтов, играя в карты и кости, тратил уйму денег на собственный весьма нескромный гардероб и изысканную мебель, благодаря чему в Лондоне не осталось не знакомых с ним ростовщиков. А вот на пару отрезов кружева для жены он скупился. И это была лишь одна из черт, что не нравились мне в любимом мужчине.

Иногда я посылала Эми кружево и другие премилые безделицы от имени Роберта – отрез шелка, ярко-голубого, как колокольчики по весне; чудный белый шелковый головной убор, окаймленный серебряной лентой и расшитый лиловыми и розовыми нитями; венецианское зеркало в изящной раме, расписанной цветами; алые перчатки, украшенные крошечными розовыми бутонами, – на день рождения. Я знала, что он не станет раскрывать мой нехитрый обман – ему нравилось слышать от Эми кроткие, милые слова благодарности, он чувствовал себя при этом едва ли не золотой статуей бога, даже прекрасно зная, что к подаркам, полученным женой, он не имеет ровным счетом никакого отношения.

Мне это чувство было известно не понаслышке, ведь меня называют живым воплощением целомудренной богини Дианы, Королевой-девственницей, Непорочной девой, мне поклоняются, меня почитают, обо мне слагают песни и стихотворения. Казалось бы, такое безмерное восхищение всех и вся должно было ударить мне в голову, как крепкое, молодое вино, но, вопреки мнению многих, этого не случилось, ибо я знаю истинную цену золотой короны, разукрашенной самоцветами. Слава правителя столь же опасна, как и шаткий стул, одна ножка которого короче других, и власть не является привилегией одного властелина. Чем выше взлетаешь, тем больнее падать – и каждому, кому посчастливилось почувствовать вкус власти, нельзя забывать об этом ни на минуту.

Ее короткие письма, исполненные любви и благодарности, стали тем самым доказательством, которое Роберт мог предъявить любому, усомнившемуся в том, что мой возлюбленный был хорошим мужем своей жене. Очень часто я задумываюсь о том, почему с таким упрямством множество женщин дарит свою любовь тем, кто ее недостоин, как, например, и моя сестра, возложившая свою жизнь на алтарь любви к Филиппу. Это происходит, как мне кажется, потому, что мы боимся никогда не найти кого-то по-настоящему достойного наших чувств и со всей щедростью богатого филантропа преподносим бесценные дары своей любви первому встречному, только бы не чахнуть над ней, подобно жалким сквалыгам. Да и приданое старой деве на смертном одре не пригодится – так почему бы не прожить жизнь в радости и довольстве на полученные в наследство деньги? Вот что мы делаем: растрачиваем свою любовь, в крайне редких случаях находя ей достойное применение, и умираем, так и не познав ее истинной силы.

Любовь Эми к кружевам – «снежинкам, которые никогда не растают» – была одной из тех немногих вещей, что пренебрежительно, насмешливо или разгневанно сообщил мне Роберт о своей жене за все эти годы. И вот я стою у ее гроба, не в силах отвести глаз от покойной, вдруг понимая, что мне – той самой сияющей белой башне из слоновой кости, тому самому гордому и непобедимому врагу, которого так ненавидела Эми, – было известно о ней больше, чем удосужился узнать ее собственный муж за десять лет супружеской жизни, с того самого момента, как в нем впервые проснулась алчная похоть, прикрывшаяся любовью, как волк овечьей шкурой, и до того дня, когда умерли все иллюзии этой женщины, после чего в ее сердце поселились одиночество и боль, холод и безразличие.

Роберт стремился к недостижимой цели, на которую не имел никакого права, – он хотел прибрать к рукам мою корону, хотел править Англией. Точно так же и я хотела невозможного, претендуя на то, на что, так же как и он, не имела права. Я хотела красивого и сильного мужчину с веселым нравом, чья компания будет мне в радость, с которым я обрету столь желанную свободу и которого буду интересовать лишь я, простая девушка Бесс[5], а не английская королева. Мне нужен был человек, с которым я никогда бы не стала рабой супружеской жизни. Я искала свободы, но не меньше – любви, страсти и женского счастья, я искала любовника, а не мужа, и уж точно меня не интересовали кандидаты не на мое сердце, а на мой трон.

Мы с Робертом Дадли знакомы с детства, я влюблена в него с восьми лет; и я, даже не попытавшись узнать, так ли это на самом деле, охотно приняла на веру его слова о том, что они с Эми – чужие друг другу люди и что их любовь угасла много лет назад. А даже если бы и попыталась – разве смогла бы расстаться с ним, отпустить к ней? Разум говорит «да», а сердце говорит «нет». И вот передо мной лежит женщина, погибшая вследствие игры, что вели мы с Робертом, из-за нашего страстного флирта, бесконечной погони и безудержного танца, от которого кругом шла голова, но в конце концов… победила смерть, забрав жизнь невинной и беспомощной леди, столь же неразумно, как и я, любившей Роберта Дадли, но имевшей на это чувство гораздо больше прав, будучи его законной женой.

Мы составляли треугольник, на вершине которого стоял Роберт, а мы с Эми – по сторонам, выступая в этой пьесе лишь на вторых ролях и держась за руки в нижней части получившейся сложной фигуры. Будь я добрее, протяни я тебе руку дружбы, Эми, как бы ты поступила тогда? Протянула бы руку в ответ или же оттолкнула бы ее из страха, от злости или обиды? Теперь, когда уже слишком поздно что-то менять, я так хочу встретиться с тобой лицом к лицу – с живой, здоровой женщиной, а не с хладным трупом – и коснуться твоего подбородка, заглянуть в твои глаза, сияющие от слез, как изумруды, и сказать: «Не бойся меня, Эми. Я никогда не хотела тебе зла». Если бы мне выпал шанс пережить заново эти годы, смогла бы я перебороть свои ревность, гордыню и самолюбие? А ты – смогла бы позабыть обиды, поверить мне и принять мою дружбу? Это еще один вопрос, ответ на который мы никогда не узнаем, равно как и причину таинственной твоей смерти в тот день, когда тебя нашли у подножия лестницы. Сбросили ли тебя со ступеней, или же твоя смерть была тихой и мирной? Узнаем ли мы когда-нибудь, что случилось с тобой на самом деле?