— Конечно, чего тянуть. Чем быстрее начнем, тем больше у нас будет сноровки…
— Боюсь, что сейчас ничего не выйдет…
— Джек!..
— …Потому что твоя мама вот-вот позовет нас к столу.
— Точно. Как это я забыла? Ты, случаем, не знаешь, будет ли на обеде кто-то из посторонних? — спросила она, мгновенно переключаясь на другую тему.
— Э-э-э… Кажется, нет. Кроме меня, разумеется.
— Перестань, ты совсем не посторонний, — упрекнула его Грейс. — Но думаю, ты ошибаешься.
— Почему?
— Судя по запаху, мама готовит свою фирменную утку, а это она делает лишь в особенных случаях.
Джек только хотел сказать, что совершенно запамятовал, что сегодня, по выражению Вирджинии, как раз и есть тот самый «особенный случай», но понял, что, пока он «тормозил», Грейс успела упорхнуть. Джек вздохнул и невидящим взглядом уставился в стену.
Как это у него хватило смелости предложить себя в «кандидаты»? Как это Грейс согласилась с его предложением? Джек ведь явно не тянул ни на Бреда Питта, ни на Киану Ривза. Хотя как раз его собственный порыв объяснялся очень даже легко: он уже давно был безнадежно влюблен в эту взбалмошную и порывистую девицу. Никому, кроме брата Грейс, Фила Митчела, сей факт был неведом. Фил и тот узнал совершенно случайно. Прознав про такую «беду», он тут же принялся жалостливо глядеть на Джека, как на человека, заболевшего смертельной болезнью, лекарства от которой еще не придумали. А потом — видимо, нажалевшись вдоволь, — сказал, что скорее звезды упадут на землю, чем Грейс заметит Джека. «Заметит» — в смысле так, как Джеку бы этого хотелось. Это было чертовски обидно, и Джек едва не бросился на своего лучшего друга с кулаками, о чем теперь вспоминал с сожалением…
И, слава богу, что больше никому не известно о его… неравнодушии к Грейс. Иначе его бы подняли на смех. И сама она в первую очередь, а этого он просто не пережил бы.
Глава 3
Переодеваясь в своей комнате, Грейс непрестанно думала о том, что совершенно напрасно поддалась эмоциям и совершила уже не одну, а целый ряд непростительных ошибок! Во-первых, не было необходимости посвящать Джека в перипетии личной жизни. Во-вторых, не нужно было спрашивать его совета. И чего уж подавно не стоило делать — так это взваливать на него свои проблемы!
Теперь на попятную идти поздно, а справиться ли он со своей ролью — она даже думать боялась. Конечно, он будет очень стараться. Он всегда усердно выполнял все ее просьбы. Так усердно, словно от этого зависела его жизнь. Это продолжалось довольно долго — больше десяти лет! — так что Грейс считала это само собой разумеющимся.
О, она прекрасно помнила день, когда он впервые появился в их доме. Джека привел Фил и сказал, что «этот парень жутко гениальный, и он должен немедленно познакомить его с папой».
Фил может гордиться тем, что именно он «открыл» Джека! — так сказал Калеб, познакомившись с новоявленным гением.
Калеб Митчел преподавал в университете и за свою жизнь встречал столько дарований, что его мнению стоило доверять безоговорочно, как какой-нибудь не требующей доказательств аксиоме. Казалось почти невероятным, что четырнадцатилетний Джек так долго и упорно — и совсем непонятно, почему и для чего! — свою одаренность скрывал от всех.
Эту загадку удалось разгадать через некоторое время, когда Джек нечаянно проговорился о том, что в семье его считали едва ли не инопланетянином из-за его высоких умственных способностей и нестандартности мышления. Одаренность Джека пугала его родителей. Они не знали, как с ним общаться и что с ним делать дальше. Пропасть между ними с каждым днем ширилась и росла, а Джек с каждым днем чувствовал себя все более чужим в собственном доме. Кроме Джека в семье было еще пятеро детей: три мальчика и две девочки, но ни один из членов его семьи, включая родителей, не отличался какими-либо способностями. Это были обычные средние люди, не хватавшие звезд с небес и довольствовавшиеся тем, что имеют. Отец Джека работал рядовым менеджером в какой-то захудалой компании; по выходным он валялся на диване перед телевизором, пил пиво и беспрестанно ворчал, что удача — как бы это помягче сказать? — повернулась к нему задом! Мать Джека была преподавателем в общественной школе, работу свою терпеть не могла, равно как и своих подопечных, и была примерно того же мнения о благосклонности собственной фортуны.
Доход семьи позволял оплачивать кредит за дом, в котором у Джека не было даже личной комнаты, и едва сводить концы с концами. О хорошем компьютере и дополнительном оборудовании для его занятий речь вообще не шла. Об образовании, соответствующем талантам Джека, тоже.
Едва прознав, как на самом деле обстоят дела, Калеб Митчел тут же взял шефство над Джеком. Для начала он предоставил в распоряжение Джека «супернавороченный» компьютер с доступом в обширные базы данных и обеспечил поддержку и помощь в решении множества проблем, а мог Калеб очень многое. И Джек стал проводить в доме Митчелов львиную долю времени. А уж если говорить все, как есть, то Джек почти поселился у них. Навсегда поселиться в доме Митчелов Джек смог бы только в том случае, если бы родители Грейс его усыновили!
Став в собственной семье едва ли не чужаком, Джек нашел поддержку и понимание в семье Грейс. И немудрено — он был такой же, как они: родители Грейс тоже были «шибко умными», и брат Филипп от них не отставал. Вот только Грейс подкачала и не выражала никаких склонностей к интеллектуальным сферам деятельности. Точно так же, как и Джек, в своей семье она была «паршивой овцой». Если бы Грейс не была внешне поразительно похожа на Калеба, она бы точно решила, что ее в младенчестве усыновили. В случаях, когда об этом несоответствии заходил разговор — что, к слову сказать, бывало не так уж и часто, поскольку домочадцы щадили «тонкую натуру» Грейс, — ее обожаемый братец во всеуслышание заявлял, что «надо ведь кому-то быть и красивым», на что неизменно получал достойный ответ первым подвернувшимся под руку Грейс предметом. Чаще всего этим предметом оказывались домашние тапки или диванная подушка. Мама дипломатично заявляла, что «Грейс очень талантливый человек» и «не все рождены, чтобы становиться учеными», и вообще «отстаньте от бедного ребенка».
Джек поначалу держался с Грейс настороженно, а бурных проявлений ее темперамента даже боялся. Грейс же, первый раз столкнувшись с настоящим гением, испытывала такой гигантский комплекс неполноценности, что изо всех сил старалась держаться высокомерно и даже неприязненно. Ей и так было несладко, а тут еще и Джек! Он все время был озабочен какими-то научными проблемами, постоянно писал непонятные формулы в самых неожиданных местах — один раз даже на кухонном столе маркером! — и все время думал. Он был словно живой компьютер, и Грейс иногда всерьез опасалась, как бы у Джека не перегрелись мозги. Ведь в обычных процессорах стоят очень мощные вентиляторы для охлаждения, а в суперумной голове Джека вряд ли они предусмотрены!
Однажды, не сдержавшись, она поделилась с Джеком своими опасениями в несколько высокомерной манере, к тому времени уже вошедшей в привычку, на что Джек неожиданно и совершенно по-человечески рассмеялся, чем поначалу поверг Грейс в смятение, а потом пробудил в девочке жадный интерес к своей персоне. Они говорили больше двух часов: обо всем на свете, начиная от музыки, которой отдавали предпочтение, до высоких материй. И во время этого разговора Грейс с удивлением осознала, что Джеку было очень интересно с ней общаться, точно так же, как и ей с ним, вопреки собственным предрассудкам. Этот разговор стал началом привязанности, которая не просто существовала, но и крепла вопреки всем препонам.
