Книга Приключения сионского мудреца - Саша Саин

А вообще, на горшочках было очень удобно разъезжать по комнате и даже сталкиваться друг с другом, главное — не перевернуться! Чем не нравился детский сад — это обязательным дневным сном и необходимостью есть, когда не хочешь! Когда пошёл в школу, я понял, каким был дураком! В детстве не мог терпеть похоронные процессии! Завидев на улице машину с покойником, венки, всегда убегал на другую улицу. Возможно, поэтому не любил первое сентября — начало учебного года в школе? Торжественная часть с цветами, построение во дворе школы, мрачные торжественные лица учителей. Подхалимские рожи некоторых родителей и их детей, а также «умершие» лица нормальных детей напоминали похороны. В этом похоронном ритуале каждый выполнял свою роль: учителя — могильщиков, родители — родственников умерших, а умерших — дети! Отличие от похорон — в массовости покойников! Со Сталиным меня связала дата — 1953 год: он умер, а я отправился в школу! Цветов было значительно меньше, чем у Сталина на похоронах, но торжественно было! Меня определили в престижную школу № 2. В ней, считалось, хорошие учителя, приличные ученики и их родители. Война недавно закончилась, и запасы, вывезенные из Германии высшими офицерами, ещё не успели кончиться. Самыми богатыми и почитаемыми были военные — офицеры! Военная форма производила хорошее впечатление на учителей. В школе, в которую меня отвели, как раз и учились дети военных, а я туда попал по блату! Во-первых, папа и мама были педагогами, ну и жили в районе школы, что облегчило задачу родителей. Когда мама первого сентября меня отвела в школу, сразу понял — это не детский сад! Здесь не шутят! Важного вида, жирные военные привели своих детей. Их очень культурные мамы были одеты в дорогой крепдешин, от них несло духами «Красная Москва»! Жирные, толще родителей, дети в формах гимназистов серого цвета с золотыми пуговицами и пряжками, в фуражках с кокардами! Учителя учтиво их встречали. Моей маме сразу же не понравилась обстановка. Она уже дома папе сказала, что учителя — подхалимы, а жёны военных — не большие интеллигентки — носят ночные рубашки немок, считая их платьями! Она меня вскоре покинула, не дождавшись конца торжественной части, и я стал искать, куда мне приткнуться. Довольно быстро нашёл парочку таких же, как и я — беспородных, и мы сбились в стайку! Всё оказалось очень нудным и долгим, аж душа болела, и хотелось рыдать! Я понял, что влип в серьёзную историю. Поочерёдно выступали: завуч, директор, учителя. От брата, который окончил в этой школе семь классов и успел к этому времени улизнуть в техникум, я знал заочно многих учителей, их клички. Например: завуч — жандарм, долговязый директор — зверь! Учителя имели прозвища мелких зверушек. На торжественной линейке нам объяснили, что всем пришёл конец: школа — не детский сад, и здесь всё очень серьёзно! За плохую учёбу исключат из школы, и тогда — конец тебе! На уроках сидеть тихо: руки на парте — и внимательно слушать учителя, на переменах не бегать! Затем поздравили с большим жизненным праздником, который бывает раз в жизни, а запоминается на всю её продолжительность! Нас разделили по классам, и каждый класс получил «по заслугам» — своего учителя. Я попал в «А» класс. Учительница — классный руководитель, оказалась заслуженной учительницей Украины! Она на вид была очень заслуженной: жирная, пузатая, с седыми волосами и чёрным гребешком на затылке! У неё была круглая, как луна, рожа, и красная, как свекла! Дугообразные брови и толстый, как картошка, нос, дополняли образ! В общем, все основные овощи! Одета она была в коричневое, похожее на мешок платье, достающее до туфель. На локтях — черные, как у бухгалтеров, нарукавники. Учительница пыталась постоянно улыбаться, но лицо её при этом становилось ещё более злодейским! Звали её, как оказалось, Дарья Валентиновна. Она сразу заметила, что я очень худенький и бледненький, а надо быть как вон тот: «Какой хороший, полный мальчик! — и она показала на жирного, пузатого ученика и добавила: — Его папа — Герой Советского Союза!». Все повернулись и посмотрели на «героя». «Вот, еще очень красивая девочка!» — продолжала показывать лучшие образцы Дарья Валентиновна и указала на белобрысую худую, как и я, но длинную ученицу. У неё были выгоревшие бесцветные волосы и ресницы, как будто бы она горела в самолёте, а не её папа, который также оказался Героем Советского Союза — лётчиком. «Образцы» сразу же важно надулись, а остальные на них смотрели и завидовали. Затем Дарья Валентиновна нас порадовала тем, что попросила прийти и выступить перед нами геройских родителей! Затем продолжилось знакомство с остальными учениками. Дарья Валентиновна, всех спрашивала о папах, мамах.

У остальных родители оказались помельче. Правда, у одной девочки — Люды, папа оказался полковник, и у неё книзу были надутые щёки, как будто бы две сливы были спрятаны за ними! Через пару дней она собралась спрятать за щёки ещё и виноград, но один мальчик — Миша из нашего класса, залез на перерыве к ней в портфель и стащил из него этот самый виноград! На следующий день мы все узнали, что такое полковник и как хорошо иметь такого папу! Папа Люды пришёл утром в школу и выступил перед нами. Нет, он не рассказывал о военных сражениях на фронте, он громко клеймил воров, которые украли виноград у дочери! Мишу вывели перед всем классом, у него был вид кошки, которая съела у хозяина сметану, по-моему, он даже облизывался! Дарья Валентиновна сказала, что это позор, и Миша сядет в тюрьму, если папа Люды его не простит! Папа Люды пообещал в следующий раз, просто взять и оторвать у Миши уши! Миша пообещал больше не воровать вкусный, чёрный виноград у Люды, а пострадавшую попросил простить его. Все очень сочувствовали Люде, когда узнали, что это был чёрный, такой хороший виноград, из Ленинграда, под названием «пальчики»! Мне казалось, что Миша сбежит после этого из школы! Но он, похоже, остался доволен, что отделался лёгким испугом. К тому же, он успел больше половины винограда съесть, пока Люда не забила тревогу, что это её продукт! И Дарье Валентиновне, к сожалению, мало что удалось спасти, вернуть Люде! Это действительно, наверное, был вкусный виноград, такой большой и длинный! Мама мне объяснила, что он называется «дамские пальчики». Вскоре стали выявляться и другие воришки. Одна девочка, которая воровала, но никогда не признавалась. И мальчик, Юра, который всегда охотно воровал и охотно признавался. Юра украл 100 рублей в гостях у мальчика из класса: «Нашел под столом!» — объяснил он. Юра с уважением относился ко мне, поэтому, вытянув что-нибудь у меня из кармана, в конце дня возвращал и говорил: «Мог бы не отдавать!» — украсть, но не делает этого. Он был весёлый и добродушный воришка. У нас в классе было почти одинаковое количество мальчиков и девочек, и поэтому почти каждому досталась своя соседка, которых распределяла Дарья Валентиновна.

Мне, как всегда, доставались не лучшие образцы. У одной было прозвище «долгоносик», у другой «бородавка» за бородавки на руках, из которых одна большая — на носу! Как я убедился, самые некрасивые оказались самыми умными! У них хоть можно было списать контрольную работу! Вообще, правильнее сказать: красавиц в классе не было! Ещё я убедился: толстые мальчики учатся лучше худых! Учительница объяснила: «Они хорошо кушают, поэтому мозг больше получает пищи и лучше варит!». А варил он, обычно, съеденные на перемене крутые яйца, хлеб с маслом, колбасу. Я понял: во время варки мозга лучше близко не подходить к мозгу и не стоять у воротничка рубашки, через которую выделяются продукты варки! Жующие толстяки сильно раздражали. У самого был плохой аппетит, и часто тошнило. Свой завтрак обычно отдавал другим. Их было много — шныряющих и у всех просящих дать кусок! Толстяки обычно произносили: «Сам голодный!». Еще убедился: если всегда даёшь, то просящие перестают тебя уважать, считая за дурака, и уже не просят, а требуют! И я стал выбрасывать завтраки в урну на улице, если не находил собак. Мама проверяла портфель и ругала, что плохо ем, если приносил обратно завтрак. Правильней сказать, не ел я в классе не столько из-за плохого аппетита, сколько из-за стеснения. Для меня это было всё равно, что помочиться при всех! Девочки уважали толстяков. Мне же иногда говорили, что я «шкелетик»! Я, конечно, в долгу не оставался, и любительницы толстяков на меня жаловались учительнице. А, она говорила: «Вы такие здоровые, и вас так много, и не можете ему дать, как следует, этому мошке!». По её произношению этого слова я понимал, что она имеет в виду не столько мои размеры, сколько национальность! Однажды мальчик из нашего класса — Гриша — пожаловался Дарье Валентиновне, что мальчик по имени Абраша назвал его, картавя: «Гххггиша — жид!». Это был очень весёлый праздник для неё: евреи друг друга дразнят! А Абраше захотелось на несколько минут почувствовать себя человеком — как все! Дарья Валентиновна долго смеялась и не могла успокоиться, говоря сквозь смех: «Ну, Абраша, ты зачем так Гришу, хи, хи, хи — жидом назвал!». Хорошо было быть неевреем, и мальчик с фамилией Рабинович, глазом не моргнув, всегда объявлял себя русским, под весёлый и дружный смех интересующихся. Был ещё один «бедняга», у которого всё было хорошо: и папа военный, и мать русская, и дружил с детьми героев, и учился хорошо, и евреев не любил! Но кто-то пронюхал таки, что у бедняги не всё чисто, а подвела-то всего мелочь — закруглённый слегка книзу кончик носа! Учился я не очень хорошо, и не только потому, что мозг мало переваривал крутых яиц! Было неинтересно, редкая четвёрка, бывало, забредёт в табель, и то — по пению! Ни одной песни так и не довелось спеть, но учителя пения — самые добрые! Ещё бывали добрые по рисованию, географии, ботанике, зоологии! А самые злые — учителя математики!