– Чего ты похмельный-то такой? – прикуривая очередную безникотиновую сигаретку участливо спросил Руслан.
– Эмж? – вопрос в паре с пронзительным взглядом татарских глаз Шайморданова не то чтобы совсем вывели Илью из ступора, но хотя бы вернули его блуждающий рассудок в скрючившееся на стуле тело. – Дрень рожженя. Бл. Фчра.
– А, ну поздравляю тебя с прошедшим, – Руслан, сам того не ведая, пасхально улыбнулся. – Всего тебе и так далее, чего сам себе, ну, в общем.
– Спа, – Пузднецов сглотнул кислую отрыжку и продолжил, но на более низкой ноте, – сибо.
– Э-хе-хе, села муха на варенье, вот такой вот день рожденья, – продекламировал Шайморданов и пульнул травяным окурком в открытую форточку. – Давай, Илюшенька, приходи в чувства – мне помощь твоя требуется.
– Помощь? – Илья чуть не захлебнулся глотком чая, который все-таки отважился сделать за секунду то того, как Руслан закончил фразу. Если бы перед Пузднецовым поставили задачу выбрать наиболее невероятный сюжет из пяти предложенных:
1) участковый милиционер Сяпунов, известный своим добрым христианским нравом в лучших традициях Нерона, носит обитающим в подвале бомжам теплую одежку, кое-какую еду и помогает денежками;
2) сияющий лицом Папа Римский перед толпой журналистов объявляет о своей помолвке и скорой свадьбе с популярной исполнительницей, известной как Мадонна (присутствует тут же, игриво обнимая понтифика и улыбаясь в объективы телекамер, рассказывает, как она счастлива);
3) тетя Клава, немолодая шарообразная продавщица из полуподвального магазинчика за углом, примечательная густыми иссиня-черными усами с прилипшей к ним шелухой от подсолнечных семечек, становится востребованной порнозвездой, а потом, перешагнув этот круг ада, выходит на орбиту большого кино и получает Оскара за драматическую роль первого плана;
4) Петя Бодыльев теряет невинность раньше празднования своего пятидесятилетия в Макдоналдсе;
5) Руслан Шайморданов приходит домой к Пузднецову, сам заваривает чай и просит о помощи,
– Илья без раздумий указал бы на пятый номер. Чтобы понять и прочувствовать всю невероятность ситуации, нужно иметь представление, кто такой Руслан Шайморданов (кто такой Пузднецов, кажется, объяснять не нужно). Объективности ради, опустив легенды, городские мифы и дворовой фольклор, расскажу о Шайморданове только несомненные факты, известные к тому же Пузднецову, волею судеб росшему с Русланом в одном дворе и посещавшим с ним одну и ту же общеобразовательную школу.
5. Муки совместного творчества ч.2
Потому что лирический герой Фета и лирический герой Тютчева воспринимают реальность по-разному.
Из школьного сочинения
– Ну, Гешка, и нагнал ты тени на плетень, – став почти что полноправным соавтором Лёня Пузырьков не как не мог сбросить с себя чешуйчатую кожу критика. – Пузднецов у тебя вроде как ничего, планку держит – дебил дебилом. Но Руслан никакой критики не выдерживает. С какого он глузда сорвался, что стал курить… цитирую «не содержащие никотина вонючки»?
– Так твою перетак! Тебе чего, объяснить нужно, что такое художественный образ?! Это де-та-ли! Мелочи всякие, характерные особенности, маленькие острые крючочки, за которые мозг цепляется. Стилистика. Понимаешь?! – неожиданно взорвался Друзилкин.
– Гешенька, маленький, успокойся, – просюсюкал Пузырьков. – Прости меня, скотину неразумеющую. Каюсь, грешен – не заканчивал я литературного института имени Горького. На вот тебе сигаретку, успокой нервишки.
– А Шайморданов, между прочим, безникотиновые вонючки курит по тому, что курить бросает, – Геша жадно затянулся и вроде как немного остыл.
– С чего вдруг? – Пузырьков удивленно изогнул бровь.
– Ну, типа девушке его не нравится, что он много дымит. А он девушку свою любит и о здоровье заботится, вот и перешел на вонючки, чтоб желание отбить и ничего больше не курить.
– Постой, не гони, – столбик пепла сорвался с кончика сигареты и упал на штаны Пузырькова, но он этого не заметил. – Ты чего несешь, какую он девушку любит? Драть девушек он любит, как Макар телят – и в рот и в жопу. Попробовала бы хоть одна метелка ему сказать, что ее его курение напрягает – посмотрел бы я в каком виде эту дуреху из больницы через полгода выписали.
– А я говорю, что мой литературный персонаж, Руслан Шайморданов, нашего общего знакомого Руслана Шайморданова из соседнего подъезда на хую вертел, – терпеливо, чуть ли не по слогам произнес Друзилкин. – Мой Шайморданов любит Валю Петухову, нравится тебе это или нет. И сделает ради нее все, что угодно.
– Кого? – тараща правый глаз, а левый наоборот – прищурив, переспросил Пузырьков. – Не было у тебя ничего ни про какую Петухову.
– Не пришла еще пора появиться ей на нашей сцене, – отмахнулся Друзилкин.
– Ладно, хрен бы с твоей, то есть Руслановской Валей, – устало согласился Лёня. – Расскажи, откуда ты выцепил Огузкина с этим, как его, Бодыльевым? У Пузднецова друзей отродясь не было.
– Еще один вопрос в таком духе и ты со своим гиперреализмом будешь безапелляционно послан, – зловеще пообещал Геша. – С кем, по-твоему, Пузднецов должен был в общепите водки нажариться? В одну харю? Даже при общем перманентом убожестве Пузднецова это в стилистику и сюжетную канву не лезет. Вот я и выдумал пару субъектов под стать нашему дорогому Илюше.
– Да я и не спорю – выдумал, так выдумал, – Пузырьков поднял руки в примирительном жесте. – Только согласись – Шайморданов, пришедший за помощью к Пузднецову, это нонсенс, а не фарс. Ты мне не говорил, что фантастику антинаучную пишешь. Хотя бы намекни, какого лешего Руслану от этого муфлона понадобилось.
– Всему свое время, – довести до блеска свою загадочную улыбку Друзилкин не успел – помешала следующая реплика Лёни.
– Хорош свистеть своим ребятам. Сам, небось, еще не дотумкал, чего Шайморданову надо, вот и кочевряжишься тут. И в обще сомневаюсь, что у тебя получится толково и убедительно сей нонсенс раскатать.
– Ах так?! – Геша взвился вертикальным штопором, чуть не проломив головой потолок (или наоборот). – Ну все, с меня хватит. Если ты, Лёнчик, такой умный, попробуй сам напиши, толково и убедительно. А я посмотрю, что у тебя из этого выйдет.
– Вот и попробую, – Лёня беспечно просвистел два такта из «чижика-пыжика», – а ты, пока суть да дело, иди прогуляйся, остуди головку. Тебе, Гешенька, творчество окаянное вон как нервишки подвымотало – тут без дыхательных упражнений на свежем воздухе никак не обойтись. Через часик-другой возвращайся, думаю, к тому времени я главу осилю.
Скрипнув зубами и хлопнув дверью, Геша покинул комнату, теша себя мыслью, что через час наступит таки момент истины и дальнейших препирательств не последует. Лёня ухмыльнулся, пожал плечами, пошевелил пальцами, разминая их, продолжая насвистывать себе под нос, разложил на столе несколько листов бумаги и взялся за ручку: – Ну-ка, на чем наш мастер сложнопостановочного слова остановился.
