Рейес прыгнул.
Глава 2
— Заказы готовы.
Даника Форд поймала две исходящие паром тарелки, мягко скользнувшие вдоль серебристого стола. На одной лежал пышный гамбургер с кольцами лука, на другой — чили—дог с двойным сыром. Обе тарелки до краев были усыпаны грозящим инфарктом картофелем—фри и распространяли аромат, от которого у нее потекли слюнки, а в животе предательски заурчало.
Последней едой Даники был сэндвич вчера перед сном. Хлеб был с корочкой, а мясо хорошо прожаренным. Она заплатила бы любые деньги за еще один такой же сэндвич. Если бы у нее были эти деньги, вот так—то.
Осталось еще три часа до завершения смены, и вот тогда она наконец—то сможет поесть. Три часа на подгибающихся ногах, с ломотой в спине и дрожью в руках.
«Не будь принцессой. Выше нос. Ты — Форд. Созданная быть сильной и тра—тра—та в том же духе».
Невзирая на всю эту бравую болтовню, ее взгляд упал на тарелки. Она облизала губы. «Может, один укус? Ну какой от этого вред? Никто же не узнает».
Рука поднялась прежде, чем она успела остановить ее, пальцы дотянулись…
— Полагаю, она крадет мой картофель, — послышался мужской шепот.
Другой ответил:
— А чего ты ожидал от такой, как она?
Даника замерла. Голод был забыт в тот же миг, и шквал эмоций пронесся в груди. Печаль, горечь и стыд возглавили эту колону.
«Во что превратилась моя жизнь? За одну мрачную ночь я скатилась от оберегаемой дочери до беглянки. От уважаемой художницы — до официантки, подбирающей чужие тарелки».
— Хотел бы сказать, что удивлен, но…
— Лучше проверь бумажник перед выходом.
Стыд опередил все остальные чувства. Ей не надо было видеть мужчин, чтобы знать, что те смотрят на нее тяжелыми, осуждающими взглядами. Они трижды приходили поесть к Энрике и все три раза задавали ее самоуважению хорошую трепку. И это было странно. Они никогда не говорили грубостей, улыбались и благодарили ее, но в их глазах всегда светилось отвращение, которое мужчины даже не пытались скрыть.
Про себя она назвала их Братцы—Птенчики, так сильно ей хотелось послать их прочь одним щелчком по клюву.
«Не привлекай внимания», — напомнил ее здравый смысл. Выдержать три дня — единственное правило, которое осталось в ее жизни.
— Лучше бы мне больше не заставать тебя за кражей еды, — рявкнул ее босс. Энрике был хозяином и поваром. — Поторапливайся. Их еда стынет.
— Вообще—то, она слишком горячая. Они могут обжечься и подать в суд.
Тарелки казались неприлично теплыми по сравнению с ее холодной кожей. Даника не могла согреться уже много недель, и даже сейчас, в разгар смены, на ней был теплый свитер, купленный в комиссионке на этой же улице за 3,99 доллара. Но, к сожалению, жар от тарелок никогда не мог пробраться внутрь нее.
Что—то хорошее обязательно должно случиться. Разве добро и зло не должны уравновешивать друг друга? Когда—то она так и думала. Верила, что счастье поджидает ее где—то за углом. К сожалению, теперь Даника поумнела.
Позади нее мимо окон, дразнящих зрелищем клокочущей ночной жизни Лос—Анджелеса, мелькали машины и шагали люди, смеющиеся и беззаботные. Не так давно она была одной из них.
Даника пошла работать сюда, потому что Энрике платил ей в конверте, не спрашивая номера социального страхования. Гибкий график, наличка и никаких издержек на налоги. Она могла исчезнуть в два счета.
Жила ли так же ее мать? Ее сестра? Бабушка? Если она вообще еще была жива?
Два месяца назад их четверка поехала в Будапешт — любимый город дедушки. Волшебный город, как он всегда утверждал. После его смерти они решили так почтить его память и наконец—то попрощаться.
Самая. Большая. Ошибка.
Вскоре женщин оказались в плену — их похитили. Чудовища. Настоящие, "чтоб—я—сдохла—если—вру" монстры. Создания, отсутствие которых в своем шкафу проверял сам Бабай перед тем, как осмелиться лечь спать. Создания, что порой выглядели по—человечески, а порой — нет. Зачастую Даника мельком замечала клыки, когти и костяные маски черепа, проступающие под их людскими обличьями.
В какой—то момент им (женщинам)показалось, что они спаслись. Но ее снова захватили только для того, чтобы отпустить, не причинив вреда, со зловещим предупреждением: «беги, прячься. Вскоре на вас начнется охота. И если вас найдут, и ты, и твоя семья, вы все умрете».
Женщины разделились в надежде, что так их будет труднее отыскать. Прячась так, что только тени стали их лучшими друзьями. Сначала Даника отправилась в Нью—Йорк — никогда не засыпающий город, пытаясь затеряться в толпе. Каким—то образом, монстры отыскали ее. Опять. Но она вновь сумела сбежать и без остановок добраться до Лос—Анджелеса, зарабатывая здесь гроши только на жизнь и оплату уроков самозащиты.
Вначале Даника каждый день поддерживала связь с семьей по телефону. Первой перестала звонить бабушка.
Неужели ее отыскали и убили монстры?
В последний раз бабушка сообщила, что приехала к друзьям в маленький городок в Оклахоме. Хотя ей не стоило направляться в знакомые места, но в ее возрасте трудно быть в бегах. Но даже ее друзья уже много недель не получали от нее ни одной весточки. Бабушка Мэллори просто пошла на рынок и не вернулась.
Мысли о любимой бабуле и той боли, что ей, возможно, пришлось испытать, порождали печаль и тоску в душе Даники. Она не могла позвонить матери или сестре, чтобы расспросить о новостях. Они тоже перестали выходить на связь. Для их безопасности, как сказала мама во время их последнего разговора. Звонки могли отследить, прослушать разговоры и использовать против них.
Глаза обожгли слезы, а подбородок задрожал.
«Нет. Нет! Что ты творишь?». Сейчас не время думать о своей семье. Все эти «а вдруг» парализуют ее.
— Ты зря тратишь время, — сказал Энрике, вытягивая ее из мрачных раздумий. — Встряхнись, как я тебя сказал. Твои клиенты ждут, и если они откажутся от остывшей еды, за нее придется платить тебе.
«Не привлекай внимание!» — завопил глас разума. Поэтому, как бы ей ни хотелось запустить в него тарелками, она только улыбнулась и, развернувшись на пятках, вздернув подбородок и выпрямив спину, прошагала к столику с липким чувством страха в животе. Мужчины вновь одарили ее своими тяжелыми взглядами. Судя по недорогой одежде и обычным стрижкам, они явно принадлежали к среднему классу. А загар говорил о том, что они могли быть строителями. Если так, то они явно пришли не с работы, поскольку их джинсы и рубашки были идеально чисты.
Один держал во рту зубочистку, перекатывая ее из одного угла рта в другой, его движения убыстрялись по мере приближения Даники к столику. Руки девушки тряслись от усталости, но она сумела поставить тарелку перед каждым мужчиной, не перевернув им еду на колени. Прядь темных волос выбилась из заколки и упала ей на висок.
