Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
Вопрос с детским садиком для Николеньки решился легко. «По-деловому», – сказал Сеня.
Заведующая, цепкоглазая дама в строгом костюме, внимательно выслушала Настю, небрежно закинула коробку конфет в ящик стола и попросту, без комплексов и затей, назвала сумму. Сумма оказалась изрядной.
– Зато мальчик пойдет в спецгруппу, – веско сказала заведующая. – А у них там английский, логопед и плавание два раза в неделю.
Устоять перед такими благами для сына было невозможно, и уже через неделю после новоселья Николенька отправился в детский сад. Прежний свой садик он ненавидел лютой ненавистью, и потому все утро прошло в капризах и плаче:
– Не хочу! Не пойду!
Настя опаздывала на работу и еле удерживалась, чтобы не влепить сыну несильный педагогический подзатыльник. А Сеня – он тоже спешил – легкомысленно пообещал Николеньке:
– Один раз сходишь – и все. Если не понравится – неволить не станем. Будешь дома сидеть.
Сынуля сразу воспрял. Настя незаметно для малыша покрутила пальцем у виска: ты что, Сенька? Спятил?
Сеня вздохнул, пообещал Насте:
– Вечером я сам его заберу.
Весь день Настя со страхом предвкушала вечерний Николенькин рев. Она пораньше ушла с работы. Раздобыла в буфете симпатичную, почти не синюю, курочку, на рынке купила цветной капусты и даже дорогущих огурцов и болгарского перца. На скорую руку соорудила королевский ужин – салат из свежих овощей, курица-гриль и цветная капуста в сухарях. Для Николеньки – сок, для них с Сеней – бесконечный компот (осенью Сеня притащил три ящика яблок, и Настя наварила банок, наверно, сто).
Из тайника достала банку «лимонных долек» – готовилась умасливать Николеньку. Настя хороша помнила, как сын привыкал к детскому садику в Марьине: неделю ревел целыми вечерами.
Но, к ее радостному удивлению, малышу в новом саду понравилось. Весь ужин Настя с Сеней выслушивали восторженные рассказы про огромные запасы игрушек, про бассейн, где плавают надувные гуси-круги, и про то, что по-английски его зовут «Ником».
Николенька даже спать отправился без капризов. Важно сообщил родителям:
– У нас завтра напыщенный день! Елена Никитична сказала.
– Может, все-таки насыщенный? – робко предположил Сеня. В его глазах плясали чертенята.
– Ну, насыщенный! – отмахнулся сын. – А чем нас, папа, будут сытить?
– Манной кашей, – брякнул Сеня.
– Нет! – возмутился Николенька-Ник. – В моем новом садике манной кашей не когмят!
– А чем вас там кормят?
– Фьикадельками! – важно выпалил сын.
– Ах, «фьикадельками»!… Ну, иди давай мыться перед сном, «фьикаделька»!
Сеня сделал вид, что гонится за ним, Николенька с хохотом помчался по квартире, и дело кончилось диким смехом, беготней, щекоткой, подкидываниями… Пока Настя не гаркнула:
– Ну-ка хватит мне ребенка разгуливать! Не уснет ведь! Марш зубы чистить!…
– Что ж, – констатировал Сеня, когда малыш уснул после первых двух страниц «Карлсона», – все идет удачно. Кажется, в этом садике он приживется.
– Не заболел бы только, – вздохнула Настя.
– Он сказал, что им на обед витаминки давали. Которые убивают злых микробов.
– Ремантадин, что ли?
– Нет, сказал, что сладкие. Аскорбинку, наверно.
– Ну что ж, дай бог, чтобы все было хорошо, – протянула Настя. И важно добавила: – Я тогда завтра рукопись на вечер домой возьму. А то с этими переездами недолго и квалификацию потерять.
– Ты не потеряешь. Но все равно – бери, – поддержал ее Сеня.
…Насте очень нравилось, что Арсений серьезно относится к ее работе. Все подружки говорили, что в мужьях это – редкое качество. Обычно на работу жен сильный пол взирает в лучшем случае снисходительно. Или даже хуже: насмехается и ворчит, что «дом запущен и хозяйство парализовано». А вот Сеня – совсем не такой. Всегда выслушает, посоветует, поддержит.
Как только сыну исполнилось три годика, Настя, еще учась на четвертом курсе, поступила на работу в издательство «Вымпел». На самую низовую должность: секретаршей.
Первые пару месяцев рыдала горше Николеньки – но, в отличие от него, не на людях, а втихаря, в умывалке. Печатать у нее не получалось, селекторная связь с кабинетом начальника в ее руках постоянно выходила из строя, и даже кофеварка все время ломалась. Шеф, разумеется, злился. Едко говорил: «Вроде бы взрослая женщина, а запомнить не может, на какие кнопки нажимать».
Настя переживала из-за собственной никчемности, а Сеня придумывал для нее миллионы успокоительных слов.
– Я ничего не умею! Ничего! – причитала Настя.
Что же за карма у нее такая: абсолютно никаких способностей! Ни к чему!
– Настя, не глупи! – вразумлял ее муж. – Чего же ты хочешь: секретарских курсов не кончала, опыта никакого!… Все у тебя получится!…
Муж снабдил ее учебниками по машинописи и предложил: вечерами, взамен никчемного телевизора, совместно учиться печатать «слепым» методом. Настя с радостью согласилась – и еще больше обрадовалась, когда поняла, что наука оказалась нехитрой и она схватывает ее даже быстрее мужа.
– Как ты быстро! – искренне восхищался Сенька, глядя, как лихо Настя лупит по клавишам.
Сам он «слепой» метод так и не освоил, зато у Насти дела быстро пошли на лад, и начальник ругаться на нее перестал. Даже сказал, что «секретарша-филолог – это для нашего издательства слишком хорошо». И предложил ей – в свободное от основной работы время! – редактировать рукописи.
Настя, конечно, испугалась: да кто она такая, чтобы править настоящих писателей! Она не раз слышала, как современные Толстые – Тургеневы являются к шефу с претензиями: «Ваши редакторы опять изгадили мою рукопись своими грязными лапами!»
«А вдруг мои руки они тоже назовут грязными?» – переживала Настя.
Но Сеня твердо сказал:
– Не трусь. Главное – ничего не вычеркивай. А ляп увидишь – перепиши своими словами. Чтобы смысл был тот же, но – грамотней.
– Да какие там ляпы, – пробормотала Настя. – Это ведь писатели, они, наверно, знают, что пишут…
Сенька только хмыкнул:
– Ого-го!… Еще увидишь, на что способны эти писатели!
Настя увидела – очень скоро.
– Похоже, они и средней школы-то не закончили! – удивлялась она. – Падежи путают. Или вот, послушай: «В темноте тучи было не разобрать ни рук, ни голов».
Но Настя посмеивалась над писателями только в кругу семьи. А с их рукописями обращалась по-настоящему осторожно. Чтобы не обидеть, не оскорбить ранимые души. Изо всех сил старалась не вычеркивать явную глупость, а переписать ее хоть как-то. Высшим пилотажем считала, когда писатели говорили: «Эта ваша Настя в моей рукописи и не поменяла ничего…»
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
