В восемь часов вечера путники прибыли в Геранд, опередив на верных полчаса авангард отступающей колонны. Городские ворота закрывала решетка, но наши друзья воспользовались потайным ходом и вскоре очутились на пустынных улицах городка.
Какая жуткая тишина после грохота битвы! И ни одного освещенного окна, ни одного запоздалого прохожего: ужас загнал жителей в собственные дома с крепкими ставнями и засовами на дверях. Все утро Геранд прислушивался к грому пушек. И каким бы ни был исход битвы, обыватели боялись бегства обезумевших побежденных так же, как и нашествия жаждущих крови победителей.
Граф и Кернан быстро шли по выщербленным мостовым, и звук их шагов, далеко разносившийся в мертвой тишине пустого города, казался зловещим. Они достигли церковной площади и вскоре оказались на крепостной стене.
Отсюда уже ясно слышался нарастающий гул, доносившийся со стороны предместья; этот гул, похожий на угрожающий шепот, перемежался эхом выстрелов.
Дождь прекратился, и сквозь рваную завесу низких свинцовых облаков проглянула луна. Дул западный ветер. Казалось, что под его порывами звезды, внезапно вспыхивая и озаряя своим светом крыши домов, кружатся в каком-то беспорядочном танце, очерчивая с поразительной четкостью мельчайшие детали и отбрасывая на землю быстрые и причудливые тени.
Граф и Кернан обратили свои взоры к морю. Бухта Геранда лежала перед ними позади множества бассейнов, издали напоминавших огромную шахматную доску. Слева от них из-за желтеющих дюн виднелась колокольня местечка Бас. Еще дальше, в пелене тумана, проступали очертания стрелки Круазик — узкой полоски суши, уходящей в океан. Справа, у оконечности бухты, зоркие глаза Кернана еще могли различить очертания колокольни Пирьяка. А дальше небо и вода соединялись друг с другом, переливаясь в неверном свете звезд и сиянии луны.
Оголенные ветки молодых деревьев дрожали и гнулись под порывами сильного ветра, и время от времени какой-нибудь камень, расшатанный в своем гнезде, с громким стуком скатывался с крепостной стены и исчезал в жидкой грязи, заполнявшей ров.
— Итак, — наклонясь против ветра, обратился граф де Шантелен к своему спутнику, — там — Круазик, здесь — Пирьяк. Куда направимся?
— В Круазике мы скорее отыщем лодку, но если придется возвращаться, эта полоска суши вполне может превратиться в ловушку.
— Я полагаюсь на тебя и следую за тобой, Кернан. Только выбери самую короткую дорогу, а еще лучше — самую верную.
— Думаю, надо обогнуть бухту и идти на Пирьяк. До него едва ли больше трех лье, и, скорым шагом мы доберемся туда менее чем за два часа.
— В дорогу, — сказал граф.
Путники покинули город в тот самый момент, когда колонна вандейцев входила в него с противоположной стороны, взламывая ворота и рекой переливаясь через рвы, словно идя на приступ. В окнах один за другим вспыхивали огоньки. Мирный Геранд наполнился непривычным шумом обезумевшей толпы. Звуки выстрелов заставляли дрожать ветхие стены, и вскоре с колокольни городской церкви донеслись тяжелые раскаты набатного колокола.
От этой картины у графа защемило сердце. Его рука судорожно сжала ствол ружья. Еще мгновение — и он бросился бы на помощь своим недавним товарищам по оружию.
— А госпожа графиня? — донесся до него строгий голос Кернана. — А моя племянница Мари?
— Идем, идем! — отвечал граф, поспешно сбегая по склону холма прочь от крепостных стен.
Вскоре хозяин и слуга уже оставили город далеко позади. В стороне от проезжей дороги, они пробирались вдоль берега среди солончаков, в которых рапа[29]искрилась в свете луны. Зловещий шепот рождался за деревьями, сгорбившимися под напором ветра, — наступил час прилива.
Несколько раз со стороны города доносились душераздирающие крики, и временами шальная пуля с сухим треском разбивалась о прибрежные скалы. Горизонт то и дело озарялся неясными отблесками пожара, и стаи голодных волков, чуя свежую плоть, оглашали окрестности жутким воем.
Граф и Кернан шли молча. Но одни и те же мысли волновали обоих, и каждый так же хорошо знал, что творится в душе другого, как если бы они разговаривали. Время от времени беглецы останавливались, чтобы, оглянувшись, осмотреть местность, и, не обнаружив погони, снова пускались в путь.
Не было еще и десяти вечера, когда путники достигли местечка Пирьяк. Не доверяя темноте его улиц, друзья решили отправиться прямиком на мыс Кастелли. Отсюда их взорам открылось бескрайнее море. Справа проступали скалистые очертания островка Дюме, слева маяк Ле-Фур посылал в туманные дали регулярные вспышки света, вдалеке возвышалась неясная темная масса — остров Бель-Иль.
Не обнаружив на побережье ни единой лодки, друзья вернулись в Пирьяк. Здесь в глаза им бросилось сразу несколько баркасов, покачивающихся на приливной волне. На одном из них Кернан заметил рыбака, который уже свернул парус и собирался сойти на берег.
— Эй, друг! — окликнул он.
Рыбак подпрыгнул как ошпаренный и приблизился весьма настороженно.
— Ну подойди же, не бойся, — сказал ему граф.
— Вы не из здешних мест, — произнес рыбак, сделав несколько шагов вперед. — Что вам нужно?
— Можешь ты выйти в море сегодня же ночью, — ответил Кернан, — и доставить нас…
— Куда? — спросил рыбак.
— Куда? Когда будем на борту, скажем, — продолжил граф.
— Море сегодня скверное, да и ветер с юго-запада ничего хорошего не сулит.
— А если тебе хорошо заплатят? — не отступал Кернан.
— Мне никогда не заплатят «хорошо» за мою собственную шкуру, — упирался рыбак, стараясь получше разглядеть своих собеседников.
После недолгого молчания он сказал:
— Эге, да ведь вы идете со стороны Савене! Там давеча было жарко!
— Твое-то какое дело? Ты берешься нас отвезти?
— По правде говоря, нет.
— Тогда найдем ли мы в округе моряка похрабрее?
— Вот уж не думаю. Впрочем, постойте, — добавил рыбак, подмигнув, — вы же не сказали и половины того, что принято говорить в подобных случаях. Сколько вы платите?
— Тысячу ливров, — ответил граф.
— Дрянные бумажки!
— Золото, — уточнил Кернан.
— Золото? Настоящее золото? Не худо бы на него взглянуть!
Граф развязал пояс и высыпал оттуда с полсотни луидоров.[30]
