Боже мой, это он! Лив видела его еще накануне. Он был на показе, а потом зашел за кулисы. По-видимому приняв Лив за одну из моделей, он заговорил с ней.
— Простите, я опоздал и пропустил ваш выход. Вы не могли бы назвать ваше имя? Наверное, вы известная модель.
Имя? Еще чего не хватает! Со всей дерзостью юности Лив ляпнула первое, что пришло на ум, — производное от своей фамилии.
— Меня зовут Роберта, — заявила она. — И вы ошибаетесь, я вовсе не известная модель.
И вообще не модель, хотела добавить она, но почему-то промолчала. Отвернувшись, она гордо направилась в сторону уборной, где переодевалась Лори. Пока что Лив, в отличие от многих девушек-моделей, удалось избежать многочисленных ловушек, которые готовила им судьба. Она не курила, не пила, не баловалась наркотиками и еще не встретила мужчины, способного уговорить ее лечь с ним в постель. Но этот человек задел какие-то струны в ее душе, поэтому-то она и стремилась как можно скорее от него отделаться. Едва лишь взглянув в его лицо, она сразу утонула в спокойном свете светло-карих глаз, в которых вспыхивали золотистые искорки. Кровь так и закипела в жилах, и все усвоенные с детства представления о том, что хорошо и что плохо, сразу улетучились из головы.
— Неужели вы так и уйдете, Роберта? — спросил у нее за спиной вкрадчивый голос, и Лив замерла. Он и не думал отставать.
Девушка снова повернулась к нему лицом. Инстинкт подсказывал, что этот человек опасен, но она была не в силах отвести от него глаз, не говоря уж о том, чтобы повернуться и уйти.
Он предложил ей сигарету и, когда Лив отказалась, вызвался принести чего-нибудь посерьезнее. Она знала, что в модельном бизнесе наркотики не редкость, но сама она не желала иметь с ними ничего общего. Ее внезапно охватило разочарование: на мгновение ей почудилось, что она встретила мужчину своей мечты, а он оказался всего лишь торговцем наркотиками. Наградив нахала пощечиной, она скрылась в уборной подруги.
И вот теперь он снова здесь, да еще так близко. Поспешно оглядевшись, Лив отыскала просвет между собравшимися и тихонько нырнула в него — подальше от этого типа.
* * *
— Боже мой, Лив, ну ты даешь! — встретила ее Лори, когда Лив захлопнула за собой дверь уборной. — Посмотреть на тебя — тихоня тихоней, от нашего бизнеса нос воротишь, а сама вон что творишь! Вот уж правду говорят: в тихом омуте черти водятся. — И Лори с притворным осуждением покачала головой.
— О чем ты? — Лив удивленно смотрела на подругу.
— О той чудной сцене, которую я только что наблюдала в щелку. Ты хоть знаешь, кому ты съездила по физиономии?
— И кому же?
— Ты что, серьезно? О, это потрясающе! На него все наши девчонки заглядываются с той самой минуты, как он тут появился, — возбужденно зашептала Лори, таща подругу к стулу. — Это же самый завидный жених чуть ли не во всей Португалии!
— Что-то не больно он похож на португальца, с таким-то цветом волос, — недоверчиво заметила Лив.
— Он португалец только наполовину, — отмахнулась Лори. — Его зовут Мартин Холлистер. Жутко романтичная история. Мими вчера ходила на свидание к его другу и все выспросила про этого Мартина. Его отец был дипломатом и влюбился в дочку здешнего магната. По-моему, ее звали Мария Родригес или как-то в этом роде. Она тогда была совсем девочкой. Ну, семейство, как ты сама понимаешь, было не в восторге от перспективы ее брака с протестантом — они же здесь все поголовно ревностные католики. Но в конце концов он все же женился и увез ее в Англию. У них было двое детей — дочь и этот самый Мартин. Мария умерла, когда Мартин был совсем маленьким, и его вырастила сестра — тоже Мария или Мария Анна, как-то так. Эта сестра, кстати, рано выскочила замуж, у нее уже довольно большой сын. Поначалу семейству пришлось несладко, но потом вроде все пошло на лад. Дядя Мартина — брат его матери — рано умер, не оставив наследника, а дед лет пять назад тяжело заболел. Вот он и призвал внука на родину предков. Мартин, говорят, довольно беспокойный малый — сказывается кровь авантюристов, у них в семье вроде были первопроходцы, открывшие не то Америку, не то какие-то острова. Впрочем, это не помешало парню с отличием окончить Оксфорд. Кстати, он увлекается гонками, потому-то он и здесь, в Эшториле. — Лори на мгновение замолчала, переводя дыхание. — Как бы там ни было, хватка у Мартина оказалась железная, и он лихо вошел в семейное дело, — продолжала она после паузы. Кончилось тем, что он прочно обосновался в Португалии и, похоже, возвращаться в Англию не собирается. Язык он знает: сначала мать учила, потом сестра и нянька у них была португалка. Одним словом, сейчас он преуспевающий бизнесмен и жесткий, говорят, до ужаса, даром что молодой. Половина местных красоток по нему сохнет, а ты раз — и по морде! Ты хоть понимаешь, что натворила?
— А, собственно, мне-то что? — ощетинилась Лив. — Я ведь не собираюсь за него замуж!
— Ну и напрасно! По-моему, он на тебя глаз положил. И потом, он вроде усвоил местные патриархальные нравы и к моделям относится, сама понимаешь как. Так что, если узнает, что ты еще и не модель, а порядочная девушка, собирающаяся в университет, кто знает, может, у тебя и появится шанс.
— Глупости, — отмахнулась Лив. — Тебе прекрасно известно, что я не собираюсь замуж так рано.
— Ну, это еще бабушка надвое сказала, — заметила Лори. — Между прочим, смотритесь вы вдвоем просто сказочно.
Лив в ответ беспомощно закатила глаза. К счастью, восторженный монолог Лори во славу Мартина Холлистера был прерван появлением Алессио. Тот стал сетовать на бездарную организацию показа, на спонсоров и весь мир, ополчившийся против бедного модельера. Когда шквал возмущения иссяк, Алессио наконец соизволил заметить Лив и, широко улыбаясь, спросил, не хочет ли она поприсутствовать на последнем показе, а после него немного пообщаться с гостями. Ради этого он был даже готов одолжить ей одно из своих творений. Лив уже открыла рот, чтобы отказаться, но на лице Алессио появилось страдальческое выражение, и она сдалась. Лив понимала, что многим обязана Алессио: ведь если бы не он, она бы никогда не поехала в это турне. Замысел его был достаточно прост: нарядить в одно из своих платьев совершенно новое лицо и тем самым заинтриговать присутствующих и привлечь лишний раз внимание к своим туалетам. Решение было нетрадиционным, зато сулило определенные выгоды.
Так и вышло, что в день своего рождения Лив прогуливалась среди гостей на приеме в шифоновом творении Алессио серебристо-серого цвета. Платье было почти столь же вызывающим, что и прочие одеяния модельера. Впрочем, в каком-то смысле оно было даже стильным. Удерживавшееся на левом плече тоненькой короткой бретелькой, оно асимметрично спадало в несколько слоев по правому боку до самой лодыжки, оставляя открытой почти всю левую ногу. Цвет ткани менялся от серебристо-серого до почти черного по краю. На улицу в таком виде, конечно, не пойдешь, решила Лив, но в целом платье очень даже ничего, во всяком случае более приличное, чем те короткие полупрозрачные драпировки, в которые Алессио обычно обряжал своих моделей.
