Его ласка обожгла кожу огнем и стрелой желания пронзила тело Эмили.
Но жизнь состоит не только из желаний и удовольствий. Жизнь требует холодной и спокойной рассудочности. Практичности, в конце концов.
А Джеймс, насколько Эмили знала, этим качеством не обладал.
Эмили затаила дыхание и попыталась возбудить в себе отрицательные эмоции. Она не имела права давать волю своим чувствам. Не стоило забывать, что Джеймс вел кочевой образ жизни. Он не сидел на одном месте и не был приспособлен для брака. Его не связывали семейные узы. У него не было корней, детей, дома.
Во время учебы в закрытой школе Джеймс был один из немногих, кто никогда не ездил домой на каникулы.
Эмили поначалу думала, что такова была воля матери Джеймса, но после окончания школы узнала, что так решил сам Джеймс. Он не мог находиться под одной крышей с отчимом.
— Ты когда-нибудь видишься с матерью? — спросила Эмили, меняя тему и стараясь не думать о его руке, лежавшей на ее плече. Прикосновение Джеймса будило в ее груди знакомое теснение. Близость Джеймса неизменно волновала Эмили.
Слишком волновала. И пугала. Все еще путала.
— По возможности, — ответил Джеймс, глядя на нее.
В эту минуту его взгляд напомнил Эмили о том времени, когда они были детьми. Его глаза скрывали тайны, делиться которыми он явно не намеревался. Позже, когда они стали взрослыми, она заметила, что взгляд Джеймса приобрел открытость, но сейчас она видела перед собой Джеймса из далекого прошлого.
— Мать и Том обосновались в Ирландии. Они живут под Дублином. Я обещал приехать к ним на Рождество. А в Амстердам я вернусь недели через две.
Через две недели Эмили собиралась подняться на борт самолета, чтобы лететь в Нигерию.
— Как они?
— Хорошо. А ты? — Джеймс нежно погладил ее по плечу. — Как ты? Счастлива?
Его глубокий грудной голос проникал, казалось, в самое сердце. У Эмили по спине побежали мурашки. Она по-прежнему испытывала к Джеймсу физическое влечение, с которым не могла справиться. Джеймс все еще имел над ней безмерную власть.
— Счастлива? — повторила она рассеянно. Она не могла любить его так, как ему хотелось бы, но и ненавидеть тоже не могла. — У меня умер муж. Я потеряла свой дом и теперь всецело завишу от доброты свекрови. — Эмили посмотрела ему в глаза. — Как ты думаешь, счастлива ли я?
— Я думаю, что нужен тебе.
Джеймс приподнял пальцем ее подбородок.
— Меня поражает твоя самоуверенность! — возмутилась Эмили, встряхивая головой.
— Ты по-прежнему ни в чем не хочешь сознаться.
Внезапно двери библиотеки резко распахнулись, и на пороге выросла Кэтрин.
— Прошу к столу, мои дорогие! — объявила она.
За ужином Кэтрин обнаружила не свойственное ей красноречие и без устали развлекала сотрапезников всевозможными историями. Хотя рассказчицей она была неважной, Джеймс с большим интересом слушал обстоятельный отчет графини Маккензи о последних событиях уходящего года и ее планы на ближайшее будущее.
Эмили поглядывала на него с удивлением. Как только ему удается сидеть с умным видом и изображать внимание? Десять лет назад скучные байки Кэтрин вряд ли могли бы позабавить Джеймса. С другой стороны, десять лет назад графиня Маккензи даже не стала бы с ним разговаривать.
За последнее время они все очень изменились. С уходом Берта все стало иным. Мир вокруг переменился.
Эмили поймала на себе пристальный взгляд Джеймса и была готова поклясться, что он прочитал ее мысли. Его глаза светились невыразимой нежностью и страстью. У Эмили в горле образовался ком и стало трудно дышать.
Захочет ли Джеймс когда-нибудь снова ее поцеловать?
Заставит ли ее когда-нибудь снова пережить те чувства, какие она испытывала в восемнадцать лет, когда возлагала на жизнь столь радужные надежды?
— Хочешь еще десерта, милый? — обратилась Кэтрин к Джеймсу.
— Нет, спасибо, Кэтрин.
— Тогда идем со мной в библиотеку, — пригласила она и встала.
Эмили тоже поднялась и принялась собирать посуду.
— Может, мне сначала помочь Эмили убрать со стола?
— Глупости. — Графиня махнула рукой. — Она и сама справится. — С этими словами Кэтрин подплыла к Джеймсу и взяла его под руку. — Ты справишься, Эмми?
— Конечно, — подтвердила Эмили.
В другой раз она бы не стала отказываться от помощи, но теперь хотела побыть одна, чтобы собраться с мыслями.
Встреча с Джеймсом, разговор о прошлом выбили Эмили из колеи. Накануне поездки в Нигерию ей следовало бы думать совсем о другом, но Джеймс всецело завладел ее помыслами, и она в который раз переживала в памяти те чувства и ощущения, которые испытывала в его присутствии.
Похоже, что с давних времен мало что изменилось. Находясь радом с ним, она всегда чувствовала себя беззащитной. Всегда нервничала и трепетала.
— Я справлюсь одна, — сказала Эмили внятно, давая Джеймсу понять, что в помощи не нуждается. Она давно выросла. Давно стала взрослой женщиной. Женой. И два года назад — вдовой. Если она сумела перенести все эти превращения, следовательно, и вечер в компании Джеймса ей не страшен. — Я присоединюсь к вам, как только освобожусь.
2
Она стояла, по локоть погрузив руки в мыльную пену, когда из-за ее спины высунулась мужская рука и схватила посудное полотенце.
Эмили обернулась и увидела Джеймса.
— Что ты тут делаешь?
Он закатал рукава и, взяв тарелку, энергично принялся ее вытирать.
— Помогаю тебе.
— Кэтрин это не понравится.
— А мы ей не скажем. Она думает, что я в туалете. — Джеймс по-мальчишески улыбнулся.
Его улыбка напомнила Эмили прежнего Джеймса и их совместные летние каникулы. Воспоминания всколыхнули в ней старую боль, и у нее защемило сердце.
Последнее в своей жизни школьное лето они проводили вместе на Канарах, на вилле графа Маккензи, знаменитого британского банкира, отца Берта. Заверив, что без присмотра взрослых подростки не останутся, граф каким-то образом сумел уговорить родителей Эмили Витте и Джеймса Митчела отпустить своих детей погостить к нему на виллу.
Но в Санта-Крус-де-Тенерифе неразлучная троица была предоставлена сама себе и вытворяла все, что заблагорассудится. Полночи они развлекались, потом до обеда спали, а встав, неслись на пляж. Им было бесконечно хорошо друг с другом. Забыв о существовании всего остального мира, они упивались безмятежностью и счастьем. Однако всему приходит конец. Последний день на Канарах до сих пор был для Эмили самым незабываемым воспоминанием.
Яркое солнце слепило глаза, и непрестанный шум накатывающих на песчаный берег волн навевал на нее дремоту. Уютно завернувшись в махровое полотенце, Эмили поёжилась. Все эти дни она жила, как в волшебном сне, и молила Бога, чтобы так продолжалось вечно. Жизнь казалась ей прекрасной и удивительной, а молодость непреходящей.
