— Ты мне мстишь, верно? — Сандра тряхнула босоножками, как будто призывая Мартина признаться, что он нарочно выдумал всю историю. Она отказывалась верить в подобную забывчивость. — Решил расквитаться со мной за прошлое? За то, что я ушла тогда от тебя, да?
Мартин вздохнул и на мгновение показался Сандре совсем не похожим на себя. Столь удрученного выражения никогда прежде не появлялось на его лице.
И тогда она похолодела. Ее взгляд остановился на шраме, пересекшем край левой брови. Сандра судорожно глотнула воздух, одновременно лихорадочно пытаясь понять, что происходит.
— Что с тобой произошло? — наконец прошептала она.
— Несчастный случай. По крайней мере, так мне сказали.
Сандра уронила босоножки на землю. Во рту у нее мгновенно пересохло, так что она с трудом сделала очередной глоток воздуха. Ей вдруг очень захотелось опрокинуть стаканчик виски или чего-нибудь столь же крепкого. Сделав над собой усилие, она робко приблизилась к Мартину и осторожно убрала челку с его лба.
— О Боже!
— Ничего, не пугайся. — Он повернулся, показывая ей все еще окрашенный в розоватый цвет шрам на шее и затылке.
Сандра ахнула.
— Болит?
— Иногда. Особенно перед дождем.
Она вновь несмело протянула руку, но тут же задержала ее в дюйме от шрама.
— Можешь потрогать, — разрешил Мартин. — Я почти ничего не почувствую. Сейчас шрам меня не беспокоит.
Хорошо, конечно, подумала Сандра, но зато он беспокоит меня!
Однако волновалась она вовсе не из-за того, что на великолепном теле Гринфилда навсегда осталась отметина, а потому что он был серьезно ранен, а ей ничего не было об этом известно.
— Когда это случилось?
— В прошлом году, пятнадцатого апреля.
Сердце Сандры на миг замерло. Именно в этот день, пятнадцатого апреля, она ушла от Мартина, а шестнадцатого уехала в Лондон, потому что ее ждали в издательстве.
— В этот день я ушла от тебя, — сказала Сандра. — Вернее, тем вечером. Наверное, несчастье случилось с тобой позже.
Гринфилд пожал плечами.
— Тетя Эмма думает, что я отправился на пробежку, во время которой на меня напали сзади и ударили по голове. Я был в спортивном костюме и кроссовках. Точнее, обувь была только на одной моей ноге. Другая оказалась босой.
— А в котором часу это произошло? Ведь я ушла довольно поздно.
Мартин посмотрел на Сандру, и на миг ей показалось, что перед ней прежний, хорошо знакомый человек. Он прищурился, соображая.
— До полуночи, потому что именно в это время в полицию поступило сообщение о лежащем на обочине дороги теле.
Тело? Пробежка?
Сандра напрягла память, пытаясь поточнее вспомнить, когда покинула квартиру Мартина. Для нее оставалось загадкой, как же она оказалась в неведении относительно того, что случилось с ее любовником.
И внезапно она уяснила весь смысл последней фразы Мартина. Боже правый, ведь он мог умереть! Его бы похоронили, и Сандра никогда бы ничего не узнала.
В ее груди будто что-то надорвалось. Сандра огляделась по сторонам, ища, куда бы сесть, но скамейки поблизости не оказалось, поэтому она просто опустилась на траву. Вернее, сначала упала на колени и лишь потом села.
Мартин с озабоченным видом стал на колени рядом с ней.
— Что с тобой?
— Со мной? — пискнула Сандра.
Мартин едва не погиб на обочине. Вот почему Сандра не смогла его отыскать, когда вернулась из поездки. И вот почему он не помнит ее.
— Со мной ничего, а что было с тобой? — охрипнув от волнения, спросила она.
Мартин чуть наклонил голову, опустив взгляд, и темная челка упала ему на лоб. Он машинально провел по ней пальцами, откидывая волосы назад.
Сердце наблюдавшей за ним Сандры забилось быстрее. Его жест был таким простым… но одновременно очень чувственным. Он словно выражал самую суть этого человека. Ее вновь будто ножом пронзило: он едва не умер!
— Толком неизвестно, — ответил тот. — И — полиция, и врачи пришли к выводу, что мне нанесли удар сзади по голове. Примерно с месяц я пролежал в коме, а когда ко мне вернулось сознание, выяснилось, что у меня не осталось никаких воспоминаний о той ночи, равно как и о периоде времени длиной в последние пять лет.
Сандра попыталась улыбнуться, но получилось это как-то неловко — приподнялся только один уголок ее рта.
— Выходит, я не должна принимать это на свой счет. Ты не помнишь не только меня, но и всех остальных.
Мартин легонько коснулся пальцами ее щеки. От этого ласкового жеста сердце Сандры сладко замерло, но в ту же минуту она сообразила, что Мартин просто смахнул принесенную ветерком пушинку.
— Даже тетушку Эмму я вспомнил не сразу. Для этого мне понадобилось несколько дней.
— Но ведь все-таки вспомнил! — с надеждой произнесла Сандра.
Он вновь пожал плечами.
— Она моя родная тетка. Мы знаем друг друга больше пяти лет.
А не каких-то шесть месяцев! — подумала Сандра.
— Эмма очень заботится о тебе. — Она постаралась подавить засевшую в глубине души обиду на то, что Мартин забыл ее. Это чувство осталось, хотя теперь она уже знала печальную причину подобной забывчивости.
— Тетушка Эмма была единственным человеком, который верил, что я выживу.
— Я бы тоже в это верила! Обязательно бы верила… если бы знала обо всем.
Мартин нахмурился.
— Но как вся эта история могла пройти мимо тебя? И почему Эмме ничего о тебе не известно? И что это за странные правила, о которых ты упомянула?
Сандра усмехнулась. Прежде ей казалось, что она станет смущаться, сожалеть. Так и вышло. Но только она испытывала эти чувства не из-за правил, которые они — а точнее, она — установили за то время, пока развивались их отношения.
Требования Сандры были простыми, четкими и создавали у нее иллюзию способности управлять хаосом, царившим в ее отношениях с мужчинами. А сожалела она, причем совершенно искренне, лишь по одному-единственному поводу: установленные правила помешали ей узнать обо всем, что случилось с Мартином.
Правила Сандра разработала, чтобы защитить себя от волнений и переживаний, связанных с таким беспощадным чувством, как любовь, а отнюдь не для того, чтобы отгородиться от нуждающегося в помощи и сочувствии партнера.
— Мы договорились, что никому не станем рассказывать друг о друге и о наших отношениях, — пояснила Сандра.
— Почему? Ты замужем?
Она лишь фыркнула, всем своим видом показывая, насколько абсурдно подобное предположение.
В глазах Мартина промелькнуло лукавое изумление.
