Шейн окинул взглядом ее фигуру и лицо. Ли вдруг обнаружила, что подносит чашку к губам, словно стараясь защититься от его оценивающего взгляда; она вспомнила, как пыталась спрятаться за дверью при их первой встрече. К счастью, до происшествия с дедом она смыла остатки вчерашнего макияжа, причесалась, надела джинсы и свежую футболку. Это было все, что она успела сделать, чтобы придать себе более-менее приличный вид, но сейчас опасалась, что производит не намного лучшее впечатление, чем в их первую встречу.
— С вами все в порядке?
Ли покачала головой.
— Кто-то из вашей семьи?
— Несчастный случай с моим дедушкой. Им занимается ваша мать.
— А что случилось?
— Он не ладит с электричеством.
— Решил что-то отремонтировать в доме? Если вам нужно, то я знаю хорошего электрика, лучшего в Шейди-Оукс.
— Спасибо. Буду вам очень признательна. — Не было смысла рассказывать ему всю историю. Изобретательность деда и так уже доставила им всем достаточно неприятностей.
— Ну ладно, мне пора работать. Надо осмотреть еще нескольких пациентов. Я дам вам телефон электрика, да и водопроводчика тоже. Дом, в котором вы живете, далеко не новый.
Ли благодарно кивнула в ответ и села допивать кофе, глядя вслед удалявшемуся по коридору Шейну О’Грейди. По непонятной причине она ощутила слабость в коленях и дрожь в руках.
Уходя из приемного покоя, Шейн спиной ощущал взгляд Ли. Он отправился в свой кабинет, чтобы записать кое-какие сведения после осмотра последнего пациента до того, как приступить к осмотру следующего. Однако, сев за стол, Шейн никак не мог сосредоточиться на работе. Он думал о ямочках на щеках новой соседки, о ее синих глазах, полыхавших гневом во время их утреннего спора. Все это пробуждало в нем чувство о котором он давно позабыл: интерес к женщине, не имеющий ничего общего с дружбой.
Он посмотрел на фотографию Сары на своем рабочем столе и впервые не ощутил никакой вины за то, что его заинтересовала другая женщина. Уже три года прошло с тех пор, как его жена умерла от рака груди, и тогда он ничем не сумел ей помочь. Казалось, что в день ее похорон он распрощался и со своими чувствами; Он не хотел снова ощутить боль и беспомощность из-за того, что ему приходится наблюдать, как медленно уходит из жизни любимый человек, а он ничего не может сделать. Сейчас, когда он вспомнил подвижную фигуру Ли, Шейну показалось, что мысли о тех ощущениях больше его не беспокоят:
Привлекать внимание красивых женщин — это одно. Он, в конце концов, энергичный, хорошо сложенный мужчина. Но дальше дело не заходило. Просто он не был готов к этому. Придя к этому заключению, Шейн склонился над столом и начал записывать свои наблюдения, сделанные во время осмотра пациента.
Негромкий стук в дверь заставил его поднять, голову.
- Да.
Дверь открылась, и в кабинет вошла его мать.
— Уделишь минуту, сынок?
— Минуту? Пожалуй. — Шейн отложил ручку, решив покончить с документами позже, когда сможет сосредоточиться на деле.
— Ты придешь сегодня на ужин?
— Сегодня же пятница, правда?
— Да, просто уточняю. Я хочу попросить Грету купить бифштексы.
Шейн присвистнул.
— Бифштексы! Чем я заслужил это?
Маргарет О’Грейди рассмеялась:
— Ты хороший сын, и я хочу продемонстрировать, насколько ценю это.
— Мама, к чему ты клонишь?
— Да ни к чему, — ответила она уже на пороге кабинета. — Чувствую, мое время уже вышло.
Шейн досмотрел на закрывшуюся дверь с чувством возрастающего беспокойства. Его мать определенно что-то задумала. Она превосходный врач, а вот обманывать совершенно не умела. Небольшие красные пятна, появившиеся у нее на щеках, выдали ее с головой. Кажется, он влип и сегодня во время ужина узнает насколько.
— Дедуля до меня не доходит смысл этого приглашения на ужин. — С этими словами Ли вышла из своей спальни, одетая в короткую джинсовую юбку и белую блузку с кружевным воротником.
— Чего там понимать, девочка? Красивая женщина пригласила меня на ужин. Черт, может быть, я и старый, на еще не мертвый.
— А меня-то зачем пригласили?
— Как мне объяснила Маргарет, мы новички в городе, и она хочет, чтобы мы почувствовали, что нам здесь рады. Думаю, нам не повредит познакомиться поближе с городским доктором.
— Да, хотя бы на тот случай, если ты вляпаешься еще в какую-нибудь неприятность, — пробормотала Ли, доставая из сумочки ключи от машины.
— Я это слышал, Ли. У меня все в порядке с ушами. То, что произошло сегодня утром, больше не повторится. Обещаю тебе.
— Ты уже давал мне столько обещаний, дедуля.
— И большинство из них сдержал, кстати.
Ли покачала головой, понимая тщетность спора с дедом на эту тему.
— Хорошо, но учти, что Джоуи более тебе не помощник.
— Черт возьми! Послушай, девочка, ты его ужасно огорчишь. Это жестоко.
— По крайней мере он останется в живых. А для меня это самое главное, — объяснила Ли.
— Я никогда не допустил бы, чтобы с ним что-то случилось.
Уловив обиженные нотки в его голосе, Ли подошла и обняла деда.
— Я знаю, что ты не желаешь ему зла, но иногда в твоей лаборатории ситуация выходит из-под контроля. Вспомни, что произошло сегодня утром.
— Мам, почему мы с Джоуи не можем остаться одни? Ведь я уже достаточно большой и не хочу чтобы за мной присматривали. — В дверях гостиной стоял, обиженно надув губы, Сэм.
— Может быть, так и будет через год-другой. — Ли повернулась к своему десятилетнему сыну.
Сэм хотел еще что-то сказать, но в это время послышался стук во входную дверь. Ли пошла открывать, надеясь, что появление няни удержит Сэма от дальнейших пререканий. Ее старший сын стал протестовать против чьей-либо опеки с восьми лет. Он считал себя единственным мужчиной в доме, способным справиться с чем бы то ни было. Он присматривал за Джоуи и дедулей и часто защищал их от ее нападок. Сэм уже говорил с ней о том, что он думает по поводу помощи, которую Джоуи оказывает дедуле. Она старалась создать нормальные условия жизни для своих сыновей, но иногда это требовало слишком больших усилий. Один был настолько умным, что дети часто потешались над ним, а другому приходилось взрослеть раньше положенного.
— Привет, я Бетси. Пришла присмотреть за детьми, — сообщила девица-подросток, не прекращая жевать резинку.
Ли распахнула дверь и отошла в сторону без особой уверенности в том, что ей следует впускать в дом девчонку с зелеными колосистыми волосами. Она всегда гордилась своей объективностью, полагая, что ее мнение о человеке формируется только после того, как она как следует его узнает. Стоявшая перед ней девица казалась тяжким испытанием для ее непредвзятости, поскольку Ли всегда считала, что сережки предназначены для ушей, а не для носа или пупка.
