— Дальше что, я спрашиваю?
Плетнев прохаживался поодаль, в полусотне метров, — так, чтобы быть незаметным, но держать Дашу и Дэна в поле зрения постоянно. Немаловажная деталь при наружном наблюдении. Прослушка — это, конечно, хорошо. Но если предположить, хотя бы на секунду, что объект наблюдения каким-то образом вычислил, что его пасут, — только предположить, всякое ведь бывает, — тогда не лишним будет убедиться, что он, этот самый объект, не морочит тебе голову и что слова его не идут вразнобой с действием. В данном случае, однако, все было вполне правдоподобно: в самом деле как потерянная, лучше, пожалуй, и не скажешь.
Даша, Дарья Андреевна, была одноклассницей и погибшего недавно коммерсанта Николая Мальцева, и заместителя генпрокурора Меркулова, который и попросил своих друзей, сотрудников «Глории», расследовать это дело в приватном порядке. Имелся и еще один одноклассник — Павел Чернобровов, ныне знаменитый дирижер. Они трое — Павел, Дарья и Коля — в старших классах являли собой, несмотря на дружбу, любовный треугольник. Даша тогда умирала от любви, совершенно безнадежной, к Мальцеву, а Павел — от точно такой же к ней самой. И ни у кого ничего не сложилось. Хотя, конечно, это дело и давнее, но чего в криминальной практике ни случается. Да и потом, у Мальцева была молодая жена, что могло простимулировать Дашу на какие-то неадекватные действия… Так это было или нет, но вела она себя действительно странно и нервно. Меркулову, например, всегда казалось, что со своей любовью к Николаю Даша так до конца и не рассталась, почему, кстати, и замуж не вышла…
— Да ладно тебе, Даша, — фыркнул Дэн. — Справишься. Ты ведь железная.
— Нет… Не говори так!.. Ты сам не понимаешь, что говоришь.
— А что я говорю?
— Вот именно. Вот именно… Мне очень трудно… сейчас.
— О господи, — сказал Дэн безо всякого выражения.
О господи, подумал и Плетнев. Что за содержательная беседа на его голову? Впрочем, какого черта? Сказано наблюдать, вот он и наблюдает.
Антон слышал через наушник, прогуливаясь по бульвару, как всхлипывала Дарья.
— Не говори так обо мне! — выкрикивала она нервным голосом. — Ты же мужчина, ты взрослый человек, ты все понимаешь!
Дэн, не отрываясь взглядом от пруда, протянул ей батон:
— Будешь кормить?
— Какой же ты жестокий мальчик…
Он хмыкнул:
— То мужчина, то мальчик… Знаешь, уж какой есть, другого точно не будет.
Через полминуты молчания «гуляющий» Плетнев счел необходимым с тревогой оглянуться — уж не разбежались ли? И в тот же момент Дэн сказал:
— Так о чем ты хотела поговорить?
— О тех твоих друзьях.
— О каких? У меня их много.
— А ты не знаешь?
Плетнев буркнул себе под нос:
— Дамы и кавалеры, блин, у вас тут викторина?
— О тех… из криминальных, — сказала Дарья. — Ты говорил. Помнишь?
«Вот, — удовлетворенно прокомментировал Плетнев про себя. — Все-таки можем, когда хотим!»
— Пусть они подключат кого-нибудь. Опытного, умелого. Есть ведь такие люди, правда?
Плетнев начал злиться. Какие — такие?! Это не викторина, это дурацкий кроссворд какой-то!
Дэн ответил с ленцой в голосе:
— Есть, наверно. Но это сложно. И…
— Что — и?
— И стоить будет дорого.
— Да наплевать мне, сколько стоить будет! Важно, чтобы они дело делали! А не как эти…
Плетнев даже замер, предвкушая продолжение фразы.
— …идиоты, которые только треплются.
Плетнев с досады даже пнул камешек. Правда, тут же, совладав с собой, снова прикинулся беззаботным человеком, прогуливающимся по бульвару.
— Я понял, — сказал Дэн. — Подумаю. Поговорю. — Он посмотрел на часы и встал со скамейки.
Дарья безотчетно потянула его за руку и тут же вскочила сама — с явным намерением обнять. Он отстранился и сказал уже с нескрываемой досадой:
— Здесь же люди!
И, не прощаясь, быстро ушел по бульвару. А отойдя метров десять, зло швырнул недощипанный батон в пруд. Птицы шарахнулись от такого количества еды в стороны.
Плетнев позвонил Агееву:
— Ты где? Наши кролики разделились. Возьмешь женщину?
— Ладно, — не очень внятно ответил Филипп.
— Ты что там делаешь? — подозрительно спросил Плетнев. — Жрешь, что ли?
— Ага.
— Вот гад…
Плетнев последовал за Дэном. Это было довольно скучно, но и необременительно, потому что парень шел себе и шел — круги наворачивал. Видно, о чем-то размышлял или время коротал, ждал чего-то.
Плетнев совсем заскучал. И неожиданно для себя придумал, как скоротать время. Включил в телефоне радио и всунул наушник во второе ухо.
— …Группа ученых из Мельбурна разработала методику диагностики шизофрении, основанную на нарушении обоняния у больных, сообщает Би-би-си ньюс. Как выяснили исследователи, у склонных к шизофрении людей способность воспринимать запахи нарушается задолго до появления первых симптомов заболевания.
Плетнев хмыкнул. Ну англичане, ну дают!
— … Расстройства обоняния характерны для многих тяжелых психических заболеваний, но в случае шизофрении проявляются наиболее ярко. Шизофреники, например, могут воспринимать запах апельсинов как горячей пиццы, а табачный дым для них пахнет жвачкой.
Дэн остановился, посмотрел на наручные часы. Круто развернулся и зашагал в обратную сторону.
— …обонятельный тест на шизофрению очень прост и недорог, в отличие от других экспериментальных методов ранней диагностики этого заболевания.
— Обрадовали, — буркнул Плетнев и посторонился, пропуская Дэна, который вдруг остановился и внимательно посмотрел на него, будто что-то изучал.
Плетнев похолодел. Неужели провалился?
Дэн не сказал ни слова и двинулся дальше. Ну и дела…
Зная, что Турецкий еще не решил с отъездом в командировку, Плетнев позвонил ему и объяснил ситуацию. Александр Борисович был занят и своего неудовольствия от звонка Антона скрывать не стал.
— Ну что ты как маленький? Кто там у вас в «Глории» сейчас свободен?
— Агеев.
— Так и подключай его. А вообще советуйся с Головановым и не дергай меня по пустякам.
Меркулов
Немудреный психологический тест, который Меркулов устроил для Плетнева и который тот легко и просто прошел, был единственной положительной эмоцией Меркулова за последние несколько дней.
Во-первых, он действительно неважно себя чувствовал — Турецкий не ошибся. Сердце прихватывало каждые три часа. Не то чтобы сильно, но как-то неприятно регулярно.
