В свете фонарика Уэст обнаружил под люком вделанный в стену толстый ржавый крюк. В прыжке Уэст едва доставал до баскетбольного кольца, находящегося на высоте десяти футов. Крюк же казался таким коротким, что он в любом случае не сумел бы за него ухватиться. Он поискал, на что мог бы встать, но в камере были только его вещи.
И тут его осенило — крепление баллона. Вот почему ремни такие длинные. Вымогатели не пожалели нейлона, чтобы он попробовал вылезти. Они надеялись, что ФБР не выдержит подобного испытания.
Сняв ремень, Уэст прикинул его длину. Около девяти футов. «Надо же, — подумал он, — девять футов, чтобы подняться на десять и пролезть в люк. Притом с тяжелой сумкой». Стал припоминать морские узлы и нашел ответ.
Придвинув баллон к стене, Уэст для устойчивости подсунул под него ласты — расстояние сократилось на фут. Сделав простую петлю посередине ремня, он завязал на конце затяжной узел и набросил его на крюк. Затем закрепил на нижнем конце сумку с деньгами и полез вверх.
Начав взбираться по ремню, Уэст почувствовал, как устал от плавания, и подумал, не входило ли в план «Пентад» обессилить его. Если да, значит, по ту сторону люка его может ждать встреча с противником.
Встав в сделанную на ремне петлю, Уэст распрямился, изо всей силы толкнул крышку люка, и та со стуком упала на пол, к которому была прикреплена. Он прислушался. Кругом по-прежнему царила тишина.
В комнате, куда поднялся Уэст, было совершенно темно. Держа пистолет наготове, он включил фонарик, осветивший тюремную камеру площадью примерно двадцать на двадцать футов. Со стен осыпалась побелка, в сыром соленом воздухе стоял ее запах. Зная, какими красками пользовались на флоте тридцать лет назад, он не сомневался, что белила свинцовые. На полу возле крышки люка лежала старая, трухлявая лестница.
В комнате была всего одна дверь, и, прежде чем открыть ее, Уэст выключил фонарик. Ржавые петли пронзительно заскрипели. За дверью тянулся узкий коридор. В те годы, видимо, считали, что матросу достаточно щели для перехода из отсека в отсек и деньги на эстетику тратить ни к чему. Вдали он увидел еще три люминесцентные трубки на толстой двери лестничной клетки с маленьким окошком, забранным армированным стеклом. Святящаяся стрела указывала острием вверх. Уэст вернулся и поднял сумку с деньгами.
Если он поднимется выше, возможно, передатчик наконец заработает. Уэст приклеил его липкой лентой на поясницу, микрофон поднял к груди, прилепил на прежнее место и надел рубашку, чтобы скрыть его. Сунув остальное в сумку, он пошел к светящейся стрелке.
Лестничная клетка оказалась еще уже, чем коридор. Вдоль ступенек шли металлические перила. Пол был усеян осыпавшейся краской, прилипшей к подошвам. Уэст выключил фонарик. Разумеется, вымогателям известно, что он идет, но не обязательно знать, где именно находится. В темноте он положил руку на перила и стал подниматься, останавливаясь на каждой площадке, включая фонарик и осматривая следующий марш. Он по-прежнему ничего не слышал, однако знал, что вымогатели рядом. И продолжал подъем.
На каждом этаже Уэст дергал металлическую дверь, но все они были заперты. Смотровые окошки закрывала бумага, поэтому заглянуть внутрь он не мог.
Дверь на последнем, восьмом этаже, если он сосчитал правильно, оказалась открытой. Уэст включил фонарик и проверил оружие. Теперь он был на лестничной площадке с двумя дверями. Обе были заперты и вели в разные стороны. Между ними имелось узкое отверстие вентиляционной шахты глубиной восемь этажей. Громадность этой части тюрьмы поражала. На каждом этаже был мостик, ведущий к сотням камер. Под перилами он заметил еще одну светящуюся стрелку, на сей раз приклеенную к полу и указывающую на отверстие. Уэст заглянул в него, не касаясь старых перил. На полу этажом ниже стрелка вновь была направлена на лестничный проем. Он потрогал перила и с удивлением обнаружил, что они очень прочные. Внизу было темно, и луч фонарика туда не проникал. Уэст проверил, действует ли передатчик, но ответа не получил. Он выключил фонарик, прислушался и, внезапно ощутив окружавший его влажный холод, невольно поежился.
Спускаться без веревки было рискованно, но до нижнего этажа не больше восьми футов. Девятифутовый ремень не позволит спуститься полностью из-за перил высотой четыре фута и узлов на обоих концах, поэтому он отвязал сумку и продел ремень через ручки. Потом перегнулся через перила и, раскачивая, опустил сумку на площадку внизу. Она мягко упала на бетонный пол.
Уэст втянул ремень обратно и, привязав его к перилам, стал медленно спускаться. Достигнув конца ремня и едва касаясь перекладины пальцами ног, он разжал руки. Как только его вес переместился на перила седьмого этажа, послышался резкий звук разрывающегося металла. Вертикальные стойки, поддерживающие поперечину, были подпилены. Уэст попытался ухватиться за ремень, но безуспешно.
Начав падать, Уэст ощутил прилив адреналина. И перевернулся в воздухе, надеясь ухватиться за перила шести оставшихся этажей. Но скорость падения росла, и задача становилась все сложнее. Он падал косо, и правая рука, коснувшись спасительной опоры, с отвратительным хрустом вышла из плечевого сустава, когда левая ухватилась за перила, остановив его полет.
Слепящая боль пронзила тело. Не в силах подтянуться, Уэст посмотрел вниз. Фонарик свисал с безжизненно повисшей руки, выхватывая из темноты вентиляционную шахту. Внизу было еще три этажа. Мимо него что-то пролетело: он решил, что это перила, но потом увидел, как нарезанные и упакованные в пачки журнальные страницы рассыпались по полу первого этажа. За ними последовала сумка из-под денег, уже пустая. Уэст беспомощно смотрел на выпускающую перила левую руку, словно принадлежавшую кому-то другому.
* * *
Дэн Уэст не думал, что пролежал без сознания долго. Первым к его сознанию пробился звук шагов. Прибыла помощь.
Но приближающиеся шаги были странно медленными и шел явно один человек. Уэст попытался оглядеться, но фонарик свалился с его запястья и лежал вне досягаемости, испуская маленький веер света в противоположную сторону. Пистолет оказался под ним, и правая сторона тела была парализована жгучей болью. Медленно, скрывая движение, он полез левой рукой за спину и включил спрятанный под одеждой магнитофон.
Кто-то приблизился к нему сзади, молча постоял несколько секунд, потом обошел его и встал в луче фонарика. Превозмогая боль, Уэст безуспешно пытался разглядеть в темноте его лицо.
— Хочешь меня видеть? — спросил тот свистящим шепотом, и Уэст осознал последствия своей опрометчивости. Человек поднял фонарик и осветил покрытое потом лицо агента. — Ты молод. Поэтому инстинкт самосохранения у тебя слаб. — Пожав плечами, он направил свет на себя. — Смотри.
Уэст вгляделся в его лицо, стараясь запомнить. Оно было непримечательным, если не считать глаз — льдисто-серых, блестевших от удовольствия. Агент попытался дотянуться до кобуры вывихнутой рукой, но вымогатель отбросил ее пинком.
— Говорят, прежние агенты были покрепче. Видимо, тебе очень больно.
В надежде, что магнитофон не пострадал, Уэст, мучительно кривясь, сказал:
