В лучах восходящего солнца остроконечная гора играла разноцветными огнями искрящихся слюдяных жил. Красотой природы афганцы не любовались, упорно продвигаясь вперед по безжизненной потрескавшейся земле.
Оказавшись в тени нависшей над талибами громады горного пика, Мустафа Девлин стащил с плеч тяжелый рюкзак и объявил:
— Сейчас помолимся, потом отдохнем и перекусим. А после начнем подъем на гору.
В ответ боевики молча освободились от своей поклажи и, расстелив на земле молельные коврики, принялись истово отбивать поклоны, воздавая хвалу всевышнему…
…Молоток с противным звоном обрушивался на плоскую головку альпинистского костыля, с каждым ударом все больше вгоняя его в горную породу. Размахивая молотком на длинной рукоятке, Мустафа чувствовал, как по его лицу, шее, спине градом катится пот, но времени на отдых у него не было. Следом шли одиннадцать человек с тяжелой поклажей, и он не имел права их задерживать.
Наконец костыль вошел в гору на необходимую глубину, Девлин надел на него страховочный трос и, сунув молоток в специальный чехол, стал руками нашаривать выступы в скальной породе, чтобы подняться еще выше. Преодолев еще несколько метров, афганец вытащил из подсумка следующий костыль и снова взялся за молоток.
Для того чтобы быстрее подняться на вершину Ахурума, боевики стали взбираться змейкой. Петляя, карабкались вверх, каждые полчаса меняя проходчика.
Впрочем, как талибы ни стремились к вершине, а добраться до нее смогли только к вечеру, когда оранжевый диск солнца уже сползал за горизонт.
— У нас есть сорок минут, — взглянув на часы, объявил Мустафа. — И мы должны успеть.
Никто из боевиков не проронил ни слова, не вспоминая об отдыхе, потому что понимали: если они не уложатся в указанное время, все затраченные ими усилия будут напрасными.
Работа закипела. На конечной точке горы могли разместиться лишь трое, от силы четверо человек, остальные висели на страховочных тросах, как гроздья винограда.
Девлин с двумя помощниками, Камалем и Буяром, принялся за подготовку огневой позиции. Первым делом они отыскали ровную площадку, на которой установили треножный пулеметный станок. Чтобы при отдаче во время стрельбы его не сбросило вниз, Буяр «подковал» орудие, прибив каждую из трех лап тридцатисантиметровым костылем при помощи специального пневмомолотка.
После чего на вершину был подан и сам пулемет — зенитный крупнокалиберный «ДШК» китайского производства с ребристым кожухом воздушного охлаждения и квадратным наростом ствольного пламегасителя. Камаль, с детства привыкший управляться с этим грозным монстром, легко установил сам пулемет на станок, потом поставил двойной ракурсный прицел — наиболее эффективное прицельное приспособление из неэлектронных для стрельбы по воздушным целям. Последним штрихом стала установка коробки с боеприпасами — подсоединив ее к пулемету, Камаль сноровисто заправил металлическую ленту с большими остроконечными пулями в патронник. Взведя оружие, он взялся за рукоятки управления огнем, поворачивая ствол то в одну сторону, то в другую. Убедившись в исправности пулемета, Камаль произнес:
— Все готово. — Добавил с невозмутимым выражением лица: — Не понимаю, зачем надо было такую тяжесть тянуть на гору, если с этой позиции мы можем легко сбить любую цель «стингером»?
С приходом американцев в Афганистан командование Пентагона пыталось выкупить у моджахедов переносные зенитные комплексы «стингер» (которые во время войны с Советским Союзом поставляло боевикам ЦРУ). Но даже предложенные за один ПЗРК сто пятьдесят тысяч долларов не особо вдохновляли афганцев, и моджахеды предпочитали это страшное оружие держать у себя, припасая ракетные комплексы на «черный день».
Был такой «стингер» и у талибов Девлина, да еще с десятком ракет…
— От взрыва ракеты будет большой радиус рассеивания, — пояснил Мустафа. — А у нас мало времени, поэтому «стингер» не подходит.
Тем временем Буяр установил вокруг пулемета металлический каркас, поверх которого натянули матерчатый чехол, выкрашенный под цвет горного ландшафта, таким образом скрыв пулеметную позицию от постороннего глаза.
На небе зажглись первые звезды. Оставшиеся не у дел боевики стали поспешно спускаться вниз, помня предупреждение Мустафы Девлина, что их главная работа ждет внизу…
Закончив работу по подготовке огневой позиции, трое боевиков наконец могли перевести дух и отдохнуть перед предстоящим большим делом. Вытащив из сумок сухие лепешки и вяленую баранину, афганцы утолили голод и, расположившись вокруг пулеметного станка, задремали.
Их сон был чутким и недолгим — через три часа как от невидимого толчка боевики проснулись. Мустафа Девлин с биноклем в руках пристроился у входа в шатер. Камаль в очередной раз стал проверять механизмы зенитного пулемета.
Тем временем Буяр распаковал длинный пластиковый футляр, покрытый камуфляжными разводами, внутри которого лежала допотопная английская винтовка «ли-экфилд» времен колониальных войн и с тех пор известная во всем мире под прозвищем «бур». Несмотря на свой почтенный возраст, винтовка сохранила все свои боевые качества, а новый оптический прицел «EL-can» американского производства значительно их улучшил.
Вынув винтовку из футляра, афганец нежно провел пальцами по деревянному ложу, лак уже давно отслоился, и даже загрубевшие руки ощущали шероховатую поверхность оружия.
Винтовка принадлежала роду Буяра уже несколько десятков лет, гордились ею не меньше, чем клинком из дамасского булата. Поэтому «бур» берегли как зеницу ока, применяя только в самые ответственные моменты.
Винтовка досталась Буяру после того, как в боях с русскими солдатами погиб отец. Почти двадцать лет «бур» исправно служил опытному стрелку, а он винтовку чистил, смазывал, берег как самую большую драгоценность.
Расчехляя прицел, Буяр неожиданно подумал, что когда-то и он передаст винтовку своему сыну. Правда, для этого нужно жениться и родить хотя бы одного сына, ну, с этим он всегда успеет.
Мысли Мустафы Девлина были далеки от продолжения рода или чего-то подобного. Разведчик, террорист до мозга костей, он не видел для себя другой жизни кроме войны, будучи одновременно агентом «Хело-Траста» и одним из лидеров «Аль Каиды». В обеих организациях знали о двурушничестве Девлина, но такое положение дел их устраивало. Как правило, выполняя задание одних, обязательно информировал других, чтобы интересы могли совпасть и каждая из сторон поимела свою выгоду.
Время, потраченное на борьбу за торжество исламских идеалов, постепенно сделало Мустафу безразличным к религии, теперь его волновали всего две вещи: деньги, которые он получал за проделанную работу (а платили обе стороны очень хорошо), и адреналин, выделяемый во время проведения этой работы. О выходе на «пенсию» он не думал, считая, что все в руках Аллаха.
Новое задание было самым серьезным из того, что ему приходилось выполнять раньше. Одна эта мысль еще сильнее заводила его, такое мог исполнить только сверхчеловек…
