– Мы уже поднимали вопрос о том, что у всех столь разных… – когда молодой доктор закончил, второй профессор кафедры нарисовал ладонью в воздухе сложный вензель. – Столь разных больных с непонятными для нас всех комбинациями симптомов может таким образом проявляться некая, м-м-м… внутрибольничная инфекция. Мы уже пытались подойти к этому вопросу с научной, так сказать, точки зрения…
«А толку?» – глухо, в четверть голоса сказали сзади-слева, и Николай только с большим трудом подавил в себе желание обернуться и посмотреть, кто это. Голос он не узнал.
– Но вот посмотрите, коллеги: двери на лестничные площадки у нас хлипкие и непрерывно открытые, потому что больные, если это не свежие инфарктники, на запрет курить просто плюют. Сквозняки туда-сюда, всё время едой воняет, посетители ходят, студенты вот толпами. Но что, у нас одних? На соседней с нами терапии за последний месяц двое больных умерло. Двое! Девяностодвухлетняя бабушка, которую вообще непонятно как госпитализировали, и тридцатилетняя женщина, за которую её доктора, осознавшего диагноз только после вскрытия, так выпороли, что он до сих пор, наверное, согнувшись ходит. Двое! А происходящее у нас похоже на инфекционную вспышку до такой степени, что все не укладывающиеся в эту теорию факты хочется просто игнорировать! Мы до сих пор, до сегодняшнего подозрения на вирусный гепатит у новоприбывшего больного не закрыли отделение только потому, что это явно не инфекция! Ну не могла она не распространиться к соседям!
Половина мрачно и напряженно слушающих профессора врачей синхронно кивнула. Никто отвечать на его риторические вопросы не собирался, и профессор, вяло взмахнув рукой, замолчал и отвернулся к стене. Молчали все достаточно долго, и когда завотделением, наконец, начал говорить, Николаю чуточку полегчало.
– Мы все знаем, что в медицине есть много странного. Но за свою не очень пока, может быть, долгую жизнь я не видал ничего более странного, сведённого в одно и то же место…
Один из доцентов поднял голову, стёкла его очков блеснули отраженным светом, и Николай машинально проследил направление «зайчика».
– Мы с вами можем столкнуться с чем-то просто новым, – печально сказал он. – С чем-то, чему нет описаний ни в учебниках, ни в нашем с вами собственном опыте.
«М-да», – это было слово, которое подумал про себя, наверное, почти каждый. Сидящая справа от Николая Ляхина доктор закатила глаза и шевельнула губами, почти бесшумно произнеся неприличное выражение. При желании можно было даже догадаться какое именно. Сзади утомлённо вздохнули, как вздыхает старая собака под обеденным столом.
Именно после этого главный эндокринолог города, посмотрев на часы, поднялась. Видя, что и остальные начинают перешептываться и двигаться, завотделением, неосознанно сделав серию успокаивающих пассов, заключил, что прошедшие клинические разборы были весьма полезными, и дадут многим повод задуматься над услышанным.
Полностью согласный с его формальной фразой, Николай неожиданно для себя задержался в опустевшей комнате именно чтобы подумать в одиночестве. Уходящая последней доктор посмотрела удивлённо, и удовлетворенная задумчивым выражением на его лице, показала на вытянутой руке ключ с привязанной марлевым жгутиком деревянной колобашкой, со стуком положив его на стол.
Мысль, пришедшая в голову лопуха-интерна, каким Николай себя со всей ясностью осознавал, не отличалась особой оригинальностью: «А что, если доктор прав?». Сама идея того, что конкретно на их отделении человечество в целом может столкнуться с неким новым заболеванием выглядела, несомненно, полностью идиотской. Отсюда и такая реакция докторов, перед знаниями и опытом которых Николай искренне преклонялся. Но поскольку настоящего ответа на происходящее так и не находилось, то она возникала то у одного доктора, то у другого. В конце концов, если ты параноик, то это вовсе не значит, что тебя на самом деле никто не хочет убить.
На бумаге всё было достаточно логично, – больные умирали от осложнений тяжёлых и преимущественно давно диагностированных у них болезней, либо от вызванной разнообразными причинами недостаточности органов – сердца, почек, лёгких. То, что все собравшиеся внезапно умереть больные устроили заговор с целью напакостить захлёбывающимся в попытках понять происходящее докторам, действительно могло прийти в только голову только параноику. Но всё же… Да, мысль о новой, неизвестной науке болезни выглядела так, что на высказавшего её смотрели с тихим сочувствием, но ведь всякое случалось даже в последние 50-100 лет. Появись ВИЧ-инфекция на тысячу лет раньше, и переплывшая Атлантику экспедиция ацтеков наткнулась бы на заросшие вековыми лесами развалины городов на месте угасшей Европы…
Встав и покачавшись на сжатых кулаках на подоконнике, Николай побурчал себе сквозь зубы. Просто ничего не значащие слова: «Бу-бу-бу…». Окно выходило во двор, и сквозь ряды облепленных молчаливыми петербургскими воронами растопыривших чёрные ветки деревьев были видны стайки уходящих из корпуса студентов. Асфальтированная дорожка изгибалась сложной петлёй, выпуская из себя протоптанные в бурых проплешинах голой ещё земли тропинки к калиткам и воротам в окружающей больничный сквер ограде. Студенты торопились либо на четвёртую «пару», либо к метро, к маршруткам, к трамваям. Меньшая часть, вероятно, может задержаться в читальном зале: посидеть над книгами и методичками. На виднеющейся сквозь группу ближайших таких деревьев, скользкой от висящей в воздухе мороси скамейке сидела одинокая согнувшая фигура – кто-то кого-то ждёт.
Ещё раз поглядев на часы и поправив сбившийся на бёдрах в складки халат, за секунды переделавший выражение на лице из грустного в уверенно-серьёзное молодой доктор Ляхин, выйдя из кабинета, запер дверь на ключ и остановился. Постояв у двери ещё минуту, он двинулся к своим больным – сначала «свежим», сегодняшним, потом всем остальным. Полностью выжатый, он закончил уже почти к четырём, но старавшаяся обычно уходить не поздно доцент задержалась с Ульяной, и Николаю пришлось ждать в пустом кабинете ещё минут двадцать. Обнаружив на столе сравнительно свежий номер «Российской диабетической газеты», он почти равнодушно его пролистал: худенький четырёхстраничный выпуск был наполовину заполнен рекламами витаминов и производящих инсулины зарубежных фармацевтических фирм. Потом пришла ординатор Саша, с интересом посмотревшая, как он рисует на полях газеты постепенно увеличивающийся в размерах ряд кошачьих морд.
– Жрать-то как я хочу, мамочки! – оторвавшись от разглядывания его рисунков с противоположного конца сдвоенного ученического стола, Саша потянулась вверх и в стороны. Вовремя поднявший глаза Николай улыбнулся.
– И спать.
– А как же!
Саша радостно засмеялась. На неё было приятно смотреть.
– Ну, вот дождёшься куратора, и иди.
– А ты?
Ничего такого Николай в виду не имел, но Саша улыбнулась совсем уж загадочно. Неделю назад она продемонстрировала собравшейся на чай молодёжи окантованный синим картонный квадратик «приглашения», датированный серединой мая, и теперь по три раза в неделю просчитывала оставшиеся до свадьбы дни.
