Я знавала молодых офицеров, которые воспринимали такое предложение как оскорбление. Лейтенант Тайзэрвэт приняла его с почти неуловимой улыбкой. Она по-прежнему выглядела спокойной и собранной.
— Лейтенант, — обратилась я, когда Калр Пять, оттолкнувшись, поплыла к своему креслу рядом с пилотом, также из подразделения Калр. — Вы приняли какие-нибудь препараты? — Еще одно вероятное оскорбление. Средства против тошноты общедоступны, и я знавала блестящих офицеров с длинным послужным списком, которые в течение всей своей карьеры принимали их каждый раз, когда садились на челнок. Никто из них никогда в этом не признавался.
Последние следы улыбки лейтенанта Тайзэрвэт испарились.
— Нет, сэр. — Ровно. Спокойно.
— У пилота кое-что есть, если вам понадобится. — Это должно было вызвать какую-то реакцию.
Так и вышло, хотя на какую-то долю секунды позже, чем я ожидала. Она чуть-чуть сдвинула брови, негодующе распрямила плечи, стиснутые привязными ремнями кресла.
— Нет, благодарю вас, сэр.
Взбалмошная — так отозвалась о ней Скаайат Оэр. Она никогда не ошибалась в людях так сильно.
— Я не ходатайствовала о вашем присутствии, лейтенант. — Мой голос был спокоен, но с ноткой злости, что понятно в сложившихся обстоятельствах. — Вы здесь только потому, что так приказала Анаандер Мианнаи. У меня нет ни времени, ни возможности пестовать новорожденного. Вам лучше поскорее войти в курс дела. Мне нужны офицеры, понимающие, чем занимаются. Мне нужен цельный экипаж, на который я могу положиться.
— Сэр, — ответила лейтенант Тайзэрвэт. По-прежнему невозмутимо, но теперь это прозвучало более серьезно, как если бы она нахмурилась чуть сильнее, чем прежде. — Есть, сэр.
Она под воздействием какого-то препарата. Возможно, против тошноты, и если бы я была склонна к азартным играм, то побилась бы об заклад на свое значительное состояние, что она по уши напичкана по крайней мере одним успокоительным средством. Я хотела заглянуть в ее личное дело — «Милосердие Калра» уже должен был получить его. Но тиран увидит, что я запрашивала сведения. Корабль «Милосердие Калра» принадлежит в конечном счете Анаандер Мианнаи, и она обладает кодами доступа, которые позволяют ей контролировать судно. «Милосердие Калра» видит и слышит все, что я делаю, и тиран может получить такую информацию, если пожелает. А я не хотела, чтобы она узнала, что я заподозрила. Хотела, по правде говоря, чтобы мои подозрения оказались ложными. Необоснованными.
А пока, если тиран наблюдает — а она наверняка наблюдает через «Милосердие Калра», и это продлится, пока мы будем находиться в этой системе, — пусть думает, что я негодую из-за того, что мне навязали салагу, когда я предпочла бы получить кого-нибудь сведущего.
Оставив лейтенанта Тайзэрвэт, я переключила свое внимание. Впереди пилот наклонилась к Калр Пять и спросила тихо и обтекаемо:
— Все в порядке? — А затем, в ответ на озадаченно сдвинутые брови Калр Пять, добавила: — Слишком тихо.
— Все это время? — спросила Пять. По-прежнему не напрямую. Потому что речь шла обо мне, и они не хотели, чтобы с моей стороны последовали запросы к кораблю, чтобы он сообщал, когда экипаж говорит обо мне. У меня есть старая — двухтысячелетней примерно давности — привычка напевать песню, что приходит в голову. Или мурлыкать. Сначала она вызывала у команды корабля некоторое замешательство и мучила ее: это тело, единственное оставшееся у меня, обладает не слишком хорошим голосом. Однако постепенно они привыкли, и сейчас меня даже забавляет, что члены экипажа обеспокоены моим молчанием.
— Ни звука, — ответила Калр Пять пилот, бросив быстрый взгляд в сторону. Едва заметные при этом движения мышц ее шеи и плеч подсказали мне, что она собиралась обернуться назад, на лейтенанта Тайзэрвэт.
— Да, — сказала Пять, видимо соглашаясь с невысказанным мнением пилота о том, что могло меня беспокоить.
Хорошо. Пусть Анаандер Мианнаи тоже это видит.
Путь назад, к «Милосердию Кадра», был долгим, но лейтенант Тайзэрвэт так и не воспользовалась пакетом и не проявила никакого недомогания. Я провела время во сне и размышлениях.
Корабли и информация перемещались меж звездами, используя обозначенные маяками шлюзы, которые держались постоянно открытыми. Все расчеты уже были проведены, и сквозь странное межшлюзовое пространство, где расстояния не соответствовали обычному космосу, проложены маршруты. Но военные корабли, подобные «Милосердию Калра», могли генерировать собственные шлюзы. Это значительно опаснее: если выбрать неверный маршрут, не тот выход или вход, то судно может оказаться невесть где или вообще попасть в никуда. Это меня не тревожило. «Милосердие Калра» знает, что делает, и мы благополучно прибудем на базу Атхоек.
А пока станем перемещаться сквозь межшлюзовое пространство в собственном ограниченном пузыре обычного космоса, мы окажемся совершенно изолированы. Я хотела этого. Хотела убраться от Дворца Омо, подальше от взгляда Анаандер Мианнаи и любых ее приказов или вмешательств.
Когда мы почти оказались на судне, за несколько минут до стыковки корабль сказал мне прямо в ухо:
— Капитан флота. — Ему не нужно было говорить со мной таким образом, он мог просто пожелать, чтобы я узнала: он просит моего внимания. И корабль почти всегда понимал, чего я хочу, мне не требовалось это произносить. Я умела соединяться с «Милосердием Калра» так, как больше никто на борту. Однако я не могла быть «Милосердием Калра», как была «Справедливостью Торена». В противном случае я полностью потеряла бы себя. Навсегда.
— Корабль, — ответила я спокойно. Больше я ничего не сказала, и «Милосердие Калра» выдал мне результаты расчетов, сделанных по своей инициативе, целый ряд возможных маршрутов и вариантов отправления. Я выбрала кратчайший путь, отдала распоряжения, и менее чем через шесть часов мы отбыли.
Глава 2
Тиран сказала, что у нас схожее происхождение, и отчасти так оно и было. Она — как и я раньше — состояла из сотен тел, образующих одну личность. С этой точки зрения мы были очень похожи, что заметили некоторые граждане (правда, относительно недавно, в последние лет сто) во время споров по поводу использования военными вспомогательных компонентов.
Это казалось ужасным, когда человек думал о том, что такое может случиться с ним, или его другом, или родственником. Но лорд Радча сама подвергалась тому же, и во многом она, вероятно, такое же существо, как и корабли, которые ей служат. Так неужели это настолько плохо, как заявляют очернители? Просто нелепо думать, что все это время Радч не являл собой воплощение непогрешимой справедливости.
Это слово имеет отношение к триаде: справедливость, правильность и польза. Ни одно справедливое деяние не могло быть неправильным, ни одно правильное деяние — несправедливым. Справедливость и правильность, переплетаясь таким образом, вели к пользе. Вопрос о том, для кого или для чего это полезно, — постоянная тема полуночных дискуссий за полупустыми бутылками араки, но обычно ни один радчааи не подвергал сомнению, что справедливость и правильность в конечном счете окажутся полезны неким, одобряемым богами, образом. Никогда, за исключением самых что ни на есть чрезвычайных обстоятельств, не подвергалось сомнению, что Радч справедлив, правилен и полезен.
