Плач ребенка – требует внимания любящей мамы… Кто-то занимается любовью – страстно и отчаянно… Звуки телевизора – сцена из романтического фильма: он не может жить без нее и просит сделать счастливым – согласиться стать его женой… Даяна словно переключала станции приемника, то усиливая, то убавляя громкость. Палитра звуков! Сколько всего разом происходит вокруг. А ведь ей казалось, что жизнь теплится только в пределах их с матерью конуры.
– Даяна! Ты чай будешь? – крик матери нарушил шумовую гармонию.
Тамара Сергеевна наслаждалась привычными хлопотами на кухне.
– Таааак… Кипяченая вода закончилась. Чем я чай разбавлю? О, молочко ведь есть! – тихо пробубнила пожилая женщина, после чего громко выкрикнула: – Ну, где ты там, Даяна?!
– Я прекрасно слышу, мама. Не надо больше кричать.
Тамара Сергеевна даже подпрыгнула от неожиданности, она не слышала, как дочь вошла на кухню. Обычно Даяна топала как слон, за что всегда получала замечания.
– Как… сквозняк! Я даже не услышала.
– По-моему, цыпленок в холодильнике несвеж, – произнесла девушка, повернувшись к холодильнику и принюхиваясь. – Я чувствую его отрицательный запах!
– Как несвеж? Я его сегодня купила! Мне сказали, завоз утренний.
– Ты столько раз пересказывала эти дурацкие передачи про обман потребителей. Я думала, ты профи в этих вопросах!
– Ну, я не знаю… цыпленок выглядел хорошо… и продавщица рекомендовала… я давно покупаю продукты в одном и том же магазине.
– Я пришла сказать, что не хочу чай. Чтобы ты не надрывала связки. У меня был тяжелый день, лягу спать. Спокойной ночи.
– Покойной ночи, – промямлила Тамара Сергеевна, растерянно наблюдая, как ее дочь покидает кухню. Затем она подошла к холодильнику, достала цыпленка, принюхалась. – Цыпленок как цыпленок… С чего она взяла, что он несвежий?
Даяна вернулась в комнату и легла на кровать. Тишина. Покой. Умиротворение. Ей просто нужен отдых. Хороший полноценный отдых после слишком сильного стресса. О чем же ей так и не сказал врач? Какая новость ее ждет в зловещем двадцать пятом кабинете поликлиники?! И связано ли это с тем, что ее чувства невероятно сильно обострились?
Глава 4
Слабость «койота»
Тревога – это проценты, которые мы авансом платим нашим неприятностям.
Уильям Индж
Исцеленный Грифель уснул крепким оздоравливающим сном прямо на диване в общей комнате. Санрайз, Чоп и Гертруда устроили картежный поединок за кухонным столом.
– И две шестерки на погончики! – радостно выкрикнул Чоп, довольный победой. – Гудбай, Рассвет! Ты дурак! Поздравляю!
– Дурочка, получается. Она же женского пола, – хихикнула Герда, прикрыв ладошками раскрасневшееся лицо.
– Не сказал бы так!
– Пошел ты в задницу, Чоп! – рыкнула оскорбленная Санрайз. Она ненавидела проигрывать, но ей катастрофически не везло в карты.
– Ладно, не бузи! Не везет в карты – значит, в любви подфартит, – подбодрил ее Чоп, подмигнув Герде.
– Заткнись, Чоп!
– Ты все время меня затыкаешь. Задолбала!
Казалось бы, очередная ссора двух вечно конфликтующих «койотов» уже на подходе, но Санрайз резко сбавила тон:
– Макс идет!
Лидер их компании давно устал от внутриусобиц, поэтому строго-настрого запретил устраивать слишком бурные выяснения отношений. По крайней мере, при нем.
– Максик уже в подъезде? – спросила Герда, затаив дыхание.
– Нет, только свернул в наш переулок!
– Герда тоже мечтает слышать далеко, как Санрайз, – кукольное личико целительницы стало грустным.
– Поверь, солнце, это не всегда радужно и прикольно. Зато ты спишь крепко. Не просыпаешься от каждого звука в радиусе километра.
В голосе Санрайз слышалось разочарование. Она не могла контролировать громкость звука, в ней эта способность «сломалась» после первого приема жестких наркотиков. Такую роскошь, как крепкий сон всю ночь, она могла себе позволить лишь в исключительных случаях – воспользовавшись мощными медикаментами или залив в организм большое количество алкоголя. Услышав смешки Чопа, Санрайз снова разозлилась, резко воскликнув:
– Что тебя так развеселило?
– В радиусе – смешное слово, – произнес Чоп, накаляя обстановку неуместным весельем.
– А вот если бы ты окончил школу, то воспринимал бы речь других людей совсем по-другому.
– Почему?
– Тебя бы не смешили обычные слова, бестолочь! Ты был бы грамотным челом!
Санрайз наступила на больную мозоль недоучившегося в школе Олега Чистякова. Тот, кого все давно привыкли называть Чопом, чувствовал себя ущербно из-за этой прорехи в биографии. Он резким движением смел карты со стола и, как рассвирепевший медведь, бросился на оскорбившую его Санрайз.
– Как же ты меня достала! – проорал Чоп прямо в лицо смеющейся провокаторше, сжав своей сильной рукой ее горло.
– Что происходит? – проснувшийся от шума Грифель обратился к рядом сидящей Герде.
– Как обычно – бои без правил. Санрайз против Чопа… Или наоборот, – с грустью констатировала целительница. Ей не нравилось, когда «койоты» грызутся.
Лицо Санрайз побагровело, она смотрела в глаза обидчику с вызовом, едва слышно выдавив:
– Убьешь меня?
– Может, и убью, – процедил сквозь зубы Чоп, сжав ее горло еще сильнее. – Зачем ты меня цепляешь, Санрайз?
– Ты меня… возбуждаешь… тупой олень…
– Если я еще чуть-чуть надавлю рукой… совсем немного… ты перестанешь дышать.
– Ты знаешь, что… вырубишь меня… всего на несколько секунд… Так уже было… Я не боюсь тебя, – прохрипела Санрайз. От нехватки кислорода она начала испытывать легкую эйфорию.
Герда и Грифель молча наблюдали, как Анна Райзман наслаждается полубессознательным состоянием. Они знали – Санрайз сильнее противника. Она могла бы вскипятить мозг Чопа только одним взглядом, но любительница экстрима предпочла кислородное голодание.
– Отпусти ее, Чоп! – скомандовал вошедший в комнату Макс.
Чоп повиновался и разжал руку, с отвращением вытирая ладонь об одежду, словно испачкался в чем-то гадком.
– Лесбиянка чертова! – пробубнил он.
– Недоучка! – огрызнулась в ответ Санрайз.
Как только в комнате появился Макс, все внимание Герды принадлежало только ему – самому идеальному человеку, которого она боготворила. Ей нравилось, когда он был рядом. С Максом было спокойно и уютно. В его руках она заметила небольшой черный чемодан.
