Еще не решив, как использовать это преимущество, Константин помчался дальше. Пляшущее желтое пятно выхватывало из мрака то сопливую бахрому, то сочащийся влагой стык бетонных плит. Сапоги оглушительно грохотали, казалось, топот разносился по всему подземелью. Костя понял, что нужно остановиться, иначе эта гонка закончится не скоро.
Преодолев очередную развилку, он вжался в стену. Сердце колотилось в ушах тугим сбивчивым эхо. Лучик осветил сужающийся коридор и уперся в забитую мусором сетку. За ней начиналась круглая труба – довольно широкая, чтоб в нее протиснуться, и достаточно узкая, чтобы пуля не пролетела мимо. Константин припомнил схему. Никаких труб.
Заблудился! Он дернулся назад к развилке, но охранник был уже совсем близко.
Здесь. Здесь он и сдохнет. И даже не узнает, достиг ли цели, вот, что обидно. Пришкварило того толстопузого, или нет? А если откачают? Глупо, глупо, по-другому надо было, ну да что теперь…
Константин отыскал ржавую кабельную стойку и, направив фонарик в сторону перекрестка, закрепил проволокой. Затем отошел в тень и вытащил из заднего кармана плоскую фрезу. Сделал, как учили, несколько глубоких вздохов и сконцентрировался. Второй попытки не будет.
Выскочив в проход, охранник на мгновение ослеп и пальнул наугад. Обтекаемая, непривычной формы, винтовка работала без отдачи и почти без шума – количество выстрелов Костя подсчитал по визгам где-то возле правого уха.
Парень с открытым сосредоточенным лицом стоял ровно в центре желтого конуса. Проморгавшись, он определил источник света и дал короткую очередь чуть пониже. По стене заскакали искры, но фонарик не пострадал. Догадавшись, что его обманули, охранник повел стволом, но время вышло. Костя выбросил руку вперед, и в воздухе мелькнул сияющий диск.
Константин называл его сюрикеном, хотя это было громко сказано. Однажды, забредя на разоренный завод, он прихватил с собой несколько таких штучек, и потом от нечего делать метал их во что придется. Некоторые смеялись, но сотник одобрил. Так он и тренировался, пока не растерял все, до последней. Костя не помнил, где и когда купил новую фрезу, главное, что теперь она спасла ему жизнь.
Зубчатый диск воткнулся в лоб с сухим деревянным треском. Сюрикен вошел на весь радиус чуть повыше левого глаза – охранник еще успел удивленно моргнуть и, выстрелив в потолок, медленно завалился на спину.
Константин взял фонарик и, перешагнув через раскинутые ноги, поднял ружьишко. Автоматическая винтовка австрийского производства, более надежная, чем воспетый лжепатриотами «Калаш», – это как раз то, чего ему не хватало. Пластиковый корпус и скошенные формы придавали ей вид несущейся рыбины. Пожалуй, не всякий мент поймет, что это оружие, а не детский пугач с лампочкой в стволе. Рожок на сорок пять патронов, израсходовано не более пятнадцати. Если пузатого и спасут, все равно – оно того стоило.
Костя отряхнул забрызганные джинсы и пошел назад. Вскоре он выбрался в знакомый тоннель и, восстановив в памяти карту, дошел до квадратного люка. Смазанный накануне штурвал крутился тяжело, но без скрипа. Минут через двадцать он был на «Шаболовской».
Когда по металлической лесенке в конце платформы поднялся человек без оранжевой фуфайки, кое-кто из пассажиров обратил на это внимание, но для хулигана мужчина выглядел слишком усталым, поэтому о нем тут же забыли.
Константин сел рядом с читавшей блондинкой и покосился на книгу. Механически пробежал пару абзацев и, зевнув, отвернулся – дама увлекалась любовными романами. Он глянул на часы – скоро восемь. Настя ворчать будет. Купить ей, что ли, пирожное? Все равно будет ворчать. Спросит, где носило. А, кстати, где?
Он попытался вспомнить, но у него не получилось. Нахмурился, потер макушку – бестолку. Костя не знал, где прошлялся два с лишним часа, но еще более странным казалось то, что его это нисколько не тревожило. Вроде, так надо.
Если бы ему – Константину Роговцеву, тридцатилетнему преподавателю географии в средней школе, женатому, несудимому – кто-то рассказал, что совсем недавно им убиты шесть человек, он бы даже не улыбнулся. Дурацкая шутка. Если б ему поведали о тайнике с дистанционным взрывателем и снаряженным «Штайром», он бы только пожал плечами. Не слышал Костя ни про какие штайры.
Жена не ворчала. Сунула под нос ужин и ушла смотреть телевизор. Обиделась.
Костя энергично поедал макароны с подливкой, невольно воспринимая бухтение ящика за стеной. Когда заговорили о заказном взрыве у дома банкира Батуганина, он не выдержал и, торопливо набив рот, заглянул в комнату. Показывали обгоревший «Мерседес» и накрытые черными мешками носилки. Диктор объяснял про водосточную трубу, но Константин отвлекся: его вдруг заинтересовала отодвинутая крышка канализационного колодца. Что-то в ней было… зудящее.
На экране появилась жена покойного – заплаканная, но не растерянная. Словно она была к этому готова.
– Представляешь, сколько ее серьги стоят? – Спросила, снимая бойкот, Настя. И, помолчав, вздохнула. – Живут же люди.
* * *
В туалет хотелось не так, чтоб очень сильно, и он решил поваляться еще. Свет то набегал на веки, то сползал куда-то вниз – наверное, дерево за окном качается, или занавеска. Вставать все равно придется, но потом, а пока можно…
– Петруха! Просыпайся! – К этому голосу подошла бы черная окладистая борода, классическая такая бородища, как у батюшки. – Слышь, нет? Сегодня Ку Клукс Клан на вахте, он сов не любит.
С добрым утром, Петя.
Он открыл глаза и осмотрелся. Почему палата? Почему больница? Не болит же ничего.
Бородатый водил мизинцем по заляпанному стеклу.
Придурок какой-то, подумал Петр и, хрустнув лопатками, взял со стула байковые брюки.
– В шахматишки перед завтраком, а? – Предложил тощий старик, потрясая пешками в сложенных ладонях. – Блиц, для разминочки, а?
– Кто еще телится? – Раздалось из коридора. – Подъем!
Дверь распахнулась, и на пороге возник мужчина в ослепительно-белом халате и высоком поварском колпаке. Если его натянуть до подбородка и прорезать две дырки…
– Кто еще в койке? Привяжу до вечера! Слушай расписание: десять ноль-ноль – Караганов, одиннадцать ноль-ноль – Зайнуллин, двенадцать ноль-ноль – Полонезов. Шахматы здесь оставишь, понял? Вопросы?
– Нету, – тявкнул дед.
– Да он мужик ничего, – заметил Борода, когда Ку Клукс Клан ушел будить остальных. – Строгий, дисциплину уважает. С нами без этого нельзя.
– Топтал я такие строгости, – заявил чернявый парень с подвижным лицом и длинной шеей. – Сука, за такие строгости – в глаз напильником!
– Курить охота, – сказал Петр. – У кого-нибудь есть?
– Давай знакомиться, – сказал чернявый. – Вон те – Вовчик с Сашкой, от армии отлынивают, это – Сережа, я его зову «художник, что рисует смерть», а там Полонезов. Откликается на «Гарри», не вздумай с ним играть. Ну, а я Ренат.
